– Кто внушил тебе, что сосед – вампир? – спросил адвокат.
– А вот это я могу доказать. Кишки петуха мы не сохранили, а вот останки Улисса закопали во дворе.
– И все-таки, кто произнес это слово – вампир. Вспомни! – не унимался адвокат.
– Я знаю, что он вампир – и точка! – повысил голос Кортик.
Адвокат вынужден был встать и заняться впрыскиванием аэрозоля в ноздри. Матушка принесла ему респиратор. Он отмахнулся, прикрыв нос платком.
В этот момент мне стало ясно, что он хочет услышать от сына, и я решил не тянуть – все равно когда-нибудь он заставит Кортика вспомнить.
– Я сказал это, когда немец купил мертвого петуха.
– Ты? – резко повернулся ко мне адвокат. – Это точно – не шофер? Вспомните хорошенько!
Мне стало стыдно. Оказывается, он и не думал про меня.
– При чем здесь шофер? – удивился Кортик. – Он же не видел, как Улисс придушил петуха и как немец его купил. Потом мы залезли в мусорный контейнер, чтобы осмотреть мусор немца.
– В каком смысле – осмотреть мусор? Только не говорите, что это вам случайно пришло в голову! – Адвокат вскочил, размахивая руками.
– Вот про мусор сказал шофер, – кивнул Кортик. – Когда рассказывал о слежке.
– Ладно, чего я еще о тебе не знаю? – спросил адвокат, усаживаясь.
Кортик задумался. Потом обреченно вздохнул:
– Я недавно подцепил дурную болезнь, но все уже в порядке.
Адвокат опять вскочил, опрокинув стул.
– Что ты сказал? Что за словечки – дурная болезнь! – от кого нахватался?
– Та, от кого я нахватался, тоже уже вылечилась, – серьезно ответил Кортик.
Я еле удержался, чтобы не расхохотаться.
Матушка встала, подняла опрокинутый стул, поправила скатерть на столе и спокойно объяснила:
– Мальчик сильно переживал, я велела, чтобы он вспомнил девочку, с которой был близок. Потом я позвонила ей, и мы поговорили, она оказалась хорошей девочкой. Все уже позади. Икар обещал обсудить это с вами на рыбалке, но у вас, верно, времени не нашлось, – многозначительно заметила матушка.
Адвокат сел и вдруг спросил:
– Кто оплачивал лечение? Почему я ничего не знаю?
– Я оплатила, – с достоинством ответила матушка. – Из своей зарплаты. За него и за девочку – она не хотела, чтобы родители знали. Это был мой промах, я и оплатила. Мы обо всем поговорили с мальчиками, обсудили все возможные венерические болезни, посмотрели в компьютере, как они развиваются и чем заканчиваются.
Осмотрев нас по очереди, адвокат перевел глаза на окно, вздрогнул – видно, вспомнил, зачем он здесь, – и решительно уставился на Кортика.
– Чего еще я не знаю?
– Скажи, наконец, о музыке, – намекнул я Кортику.
– О музыке? – вздрогнул адвокат. – Что у нас с музыкой? Только не говори, что еще и пианистка забеременела!
– Я не хожу на музыку уже много лет, – сказал Кортик. – А кто забеременел?
– Не ходишь на музыку, очень интересно, но сейчас это неактуально. Потом обсудим. Еще что-нибудь?
– Ты не понял. Я не хожу на музыку, а хожу в тир.
– В тир? Это где выигрывают игрушки за удачное попадание? – удивился адвокат.
– Нет. В профессиональный тир.
– Кто тебя туда пустил?
– Я хожу с Павлом Игнатьевичем.
Наступила тишина, которую в книжках определяют либо как «мертвую», либо – «гнетущую». У нас была гнетущая. Мы вдруг все резко устали, как будто последние события наконец свалились сверху и вполне материально прижали нас к земле.
– Пора звать шофера, – вздохнул адвокат после долгого молчания. – Надеюсь, пианистка жива? Она бы мне сообщила. Если ты не ходишь на ее уроки, кто же получает деньги, которые я регулярно ей перевожу?
– Не знаю, я давно ее не видел, – серьезно ответил Кортик. – А деньги она получает. По договоренности.
– Это как? – устало спросил адвокат.
– Мы договорились, что она за эти деньги будет тебе врать о моих музыкальных достижениях.
– Не верю! – повысил голос адвокат. – Это интеллигентная женщина, я не верю тебе!
– Павел Игнатьевич нашел на нее компромат, – тихо объяснил Кортик.
После этих слов адвокат нервно достал телефон и вызвал шофера из машины.
Через три минуты матушка открыла ему дверь.
– Проглядел я тебя, проглядел! – погрозил шофер Кортику, как только вошел в столовую. – Что, нянюшка? – обратился он потом к матушке. – Прошляпила подопечного? Будешь теперь ему передачки носить, если тебя с инвалидом на улицу не выкинут.
Он был очень злой. Я никогда не видел Павла Игнатьевича в таком состоянии.
– Прекратите!.. – начал было адвокат, но шофер резко оборвал его:
– Молчать!
Потом одумался и уже тоном пониже посоветовал:
– Вы бы, адвокат, свой противогаз надели, а то глаза скоро совсем затекут.
И сел, закинув ногу на ногу.
– Значит, вы со мной так, да? За все добро, что я сделал? Нет, так меня еще никто не подставлял. И вам не позволю, господин адвокат! А начал! Начал-то как – найдите мне, Павел Игнатьевич, один револьверчик, очень мне этот револьверчик нужен, ну просто позарез! Одолжите на время, я заплачу. А теперь – что? Павел Игнатьевич пойдет под статью, да? Я вам сразу скажу. Всем! – Он многозначительно поднял указательный палец. – И дяде вашему пархатому особенно. Вы мне покушение на убийство не пришьете. Да, возил пацана в тир, потом спасибо еще скажете. Возил! Чтобы он с вашими пианистками да бассейнами педерастом не стал. Да, по просьбе адвоката я нашел инвалиду револьвер. Все! К убийству ювелира никакого отношения не имею.
– При чем здесь мой дядя? – возмущенно спросила матушка.
– Какого ювелира? – растерялся Кортик.
Я жадно наблюдал за шофером. И не я один. Адвокат опомнился от первого шока и смотрел на Павла Игнатьевича с брезгливым интересом.
– Ну вот что, аллергики-уроды, – подвел итог шофер. – Условия мои такие. Если мне что пришьют, адвокат будет меня защищать. Меня, а не тебя! – Он ткнул пальцем в Кортика. – Ему все равно по сыну нельзя будет работать. А меня ты вытащишь! – Теперь палец уставился в адвоката. – Как миленький ототрешь от всего, что выплывет, и отутюжишь. От браунинга этого ототрешь, от тира, куда я мальчишку возил, от камер моих, кстати – верни их. Верни! А то хуже будет. Вы еще не знаете, во что вляпались.
– Успокойтесь, Павел Игнатьевич, – строго, но с участием приказал адвокат. – Что вы так нервничаете, ведь нам еще неизвестна причина смерти. Зря вы так поторопились с выводами, зря. Наговорили лишнего. Так во что мы вляпались? Если я не ошибаюсь, камеры эти вы не под расписку брали. Вы ведь давно не работаете в госбезопасности. По знакомству, так ведь? По дружбе. Вы же не хотите своего знакомого под должностное преступление подвести. Вас ведь тоже по статье уволили – за превышение должностных полномочий, если не ошибаюсь.
