– Но все-таки ты немного узнал о муже реабилитированной Нины Гринович, – то ли похвалил, то ли пожурил меня адвокат. – Кстати, может подключишь к своему исследованию моего сына? Что он сейчас читает?
– Он читает журнал комиксов на английском языке. Главный герой там – Человек-паук, – отрапортовал я.
– И никакой надежды, что Икар как-нибудь на ночь… – задумчиво-мечтательно начал адвокат.
Мой приговор был неумолим:
– Будет читать фантастику и сказки? Никакой! Он вообще из всех книг предпочитает энциклопедии или справочники, да и то, если не найдет информацию в Интернете. Хотите на спор? Я могу угадать следующий журнальный интерес Кортика.
– Кортика? – удивился адвокат.
– Я так зову вашего сына. Кортик. Ему нравится.
– А мне нет, – озаботился адвокат. – Кортик… Звучит угрожающе.
– Сколько ставите? – Я решил раскрутить его на собаку.
– А ты? – попался адвокат.
– Если я проиграю, то обязуюсь прочитать Кортику вслух роман этого Гриновича, раз уж вы его так цените. Один роман. На выбор. Если проиграете вы, покупаете нам собаку.
– Да я бы и так вам пса купил, без всякого пари. А ухаживать за ним, когда он вырастет, будет, конечно же, твоя матушка и за отдельную плату, так? – поддел меня папаша Кортика. – Она же не позволит и копейки заплатить приходящему человеку. И тогда – прощай паркет в доме и деревянная мебель.
– Если вы уже сдаетесь, то знайте – я предпочитаю пуделей. Больших.
Не сразу, но адвокат согласился на пари. По его предположению Кортик должен был от комиксов перейти к журналам о путешествиях, дальних странах и парусных кораблях. Мне, соответственно, потом придется читать ему тот роман, где богатый мореплаватель сменит для романтической девушки цвет парусов на своем корабле. Я понял, что лето адвокат собирается провести вместе с Кортиком на своей яхте. Придется ему запастись респираторами.
Я же настаивал на голых женщинах, а журналы, в которых его сыночек будет это смотреть, – любые «для мужчин», на выбор адвоката.
Знаете, что из этого вышло? Мы оба проиграли. Но по-джентльменски оба выполнили свои обещания. С некоторыми отступлениями от первоначальных планов. В результате, когда Кортик от Человека-паука перешел к исследованию архивов Третьего рейха, я на ночь стал читать ему книжку фантаста Гриновича. Отказавшись от слезливого романа с парусами, историю о бегающей по воде женщине я дочитал до конца. Там тоже были корабли, паруса и все такое. Самым трудным в этом мероприятии было будить Кортика каждые пятнадцать минут.
Адвокат купил мне пуделя, не большого, а среднего, что, кстати, впоследствии было всеми воспринято с облегчением – большой пудель в припадках хорошего настроения, что вообще характерно для этой породы, не смог бы с разбега запрыгивать мне на колени, не опрокинув при этом коляску.
Пуделя назвали Улисс. Матушка кормила его со своей тарелки. Кортик брал его с собой на ночь в кровать. Но прыгал Улисс от радости, только когда видел меня. Сначала – вверх на месте, все выше и выше. Потом разбегался – и ко мне на колени. Мы катались вместе с ним по дому и по двору. Со стороны соседки-птичницы забор пришлось заменить на очень высокий – у Улисса появилась мечта поймать петуха или, на крайний случай – курицу.
В общем и целом все были счастливы.
Итак, в одиннадцать лет я не спеша закапывался в тяжелую жизнь Нины Гринович, а Кортик (после гимназии, бассейна и тира) рисовал карты сокровищ, которые последователи Гитлера могли запрятать в некогда частично оккупированной ими Африке, потом читал Заратустру – по полстраницы в день. По его предположению, бабушка Соль шла по следу уже много лет и вот-вот должна была сокровища найти. Иногда, в основном по ночам, мы обменивались с Кортиком информацией. Он по присланным некогда бабушкой Соль открыткам – в большинстве это были виды гостиниц-бунгало в городах со странными названиями – пунктиром рисовал на картах приблизительный маршрут бабушкиных странствий. Я составил таблицу основных дат жизни Нины Гринович и собрался уже отправить адвокату по электронной почте отчет о проделанной работе, как вдруг Кортик случайно рассказал мне о доме бабушки Соль в Крыму.
– Большой странный дом с нависающими над обрывом террасами, с левого края три этажа, с правого один – дом ступеньками, по всем стенам вьются розы – не обычные, а те, что цветут пучками, и по маленькому дворику ходит павлин и кричит дурным голосом.
Получилось заманчиво. Чтобы я не подумал, что Кортик все выдумал (мне это и в голову не пришло – он и врать-то не умел достойно, все путал), увлеченный наследник странного дома с розами и павлином показал фотографию из давних времен, когда его еще не было.
На цветном снимке разноуровневое строение из белого шершавого камня нависало над морем, а море сливалось цветом с небом, и розы действительно висели на белых стенах уже готовыми букетами, и озабоченный павлин раскрыл свой веер на заднице – наивный – поверил в «птичку» фотографа.
Было заметно, как Кортик изнывает от желания побывать в таком сказочном месте, а для меня лично это значило одинокое лето – сын с отцом поплывут на яхте под этот обрыв.
Потом, вероятно, чтобы я оценил архитектурные способности его любимой бабушки, мне была показана еще одна фотография – черно-белая, из давних-давних времен, когда еще самой бабушки на свете не было. Старый домик в три маленьких окошка, у невысокого цветущего дерева стоят две женщины, одна держит на руках ребенка в длинной рубашке и панаме.
– Вот из какого сарайчика моя бабушка потом выстроила дом с розами в три этажа, – похвастался Кортик.
Я присмотрелся. Место на обеих фотографиях было одно и то же. Из засохшего впоследствии дерева добрые руки соорудили диковатый трон, сохранив несколько кривых веток для спинки и подлокотников.
Я перевернул старый снимок: «Нина и Леночка, Асе 3 года, 1944».
Перевернул цветную фотографию: «Прощай, Ираклий!»
– Принеси лупу, – попросил я Кортика.
Это я сделал на всякий случай, чтобы перестраховаться. Я ее сразу узнал.
– Что нашел? – дышал мне в затылок Кортик.
– Твоя бабушка Соль уже была на свете, – я показал на ребенка в панаме. – Как ее зовут?
– Соль… – пожал плечами Кортик.
– Позвони отцу и спроси, как точно зовут твою бабушку. Имя и отчество.
Пока Кортик возился с телефоном, я внимательно, миллиметр за миллиметром, изучил под лупой лицо одной из женщин. Потом открыл файл «Нина» и рассмотрел полустертый снимок из личного дела с дискеты адвоката.
– Отец спрашивает, зачем мне это нужно? – доложил Кортик, закрыв телефон ладонью.
– Скажи, что составляешь свою родословную. Рисуешь генеалогическое дерево.
– Чего?.. Ладно, пап, я рисую дерево для своей родословной. Ассоль Марковна Ландер. Спасибо. А почему она – Ландер, а я какой-то там Кортнев? Ладно, понял. Мама женилась и стала Кортневой. Ты женился? Ладно, ты женился. Хорошо, твоего дедушку я тоже запишу, диктуй. Двух дедушек? Ладно, давай двух. Пап, подожди, так высоко я дерево еще не нарисовал. Все неправильно? Прадедушки должны быть внизу дерева, в корнях? И мама хочет? Ладно, давай маму. Записываю. Маму бабушки звали Елена Ландер. Известная в своих кругах художница. Ее брат… Брат… Не так быстро!
