– Без заявления конкретного лица это совершенно бесперспективно. Дело вернут на дополнительное рассмотрение моему вышестоящему руководству. Ну и что такого? Несколько увольнений, скажете вы, а потом его все равно с почетом на пенсию. Да только дела после этого никакого не останется. Развалится дело.
Я задумалась. Потом спросила:
– Что вы видите в окне?
Если он скажет – черноту, ничего писать не буду. Смешной этот следователь Докучаев.
– Вижу люстру, стол и мужчину с женщиной за столом. Между ними металлический чайник. Серебро?
Он видит мужчину и женщину за столом. Он видит серебро. Он видит серебро в отражении?..
– Подарок мужа на день рождения. Три года подряд он дарил мне серебряную посуду.
– Любите серебро? – заскучал следователь.
– Ненавижу серебряную посуду. Давайте бумагу и ручку. Я напишу заявление. Только сначала договоримся. Вам известен такой юридический термин – устное соглашение?
– Конечно, известен, – засуетился следователь.
– Мы сейчас с вами оговорим некоторые пункты нашего устного соглашения. Поклянитесь, что выполните их.
– Что? Поклясться? Вот, пожалуйста, бумага, ручка… Клянусь, что выполню.
– Хорошо. Вы собираетесь по моему заявлению начать против Генерала дело о заказном убийстве Гамлета Ван-Теймана, так?
– Да-да, сначала я вам продиктую «шапку». Вот здесь, в правом углу, с середины листа…
– Вы собираетесь довести это дело до суда?
– Конечно! – сильно удивился Докучаев, подумал, усмехнулся и погрозил мне пальцем. – А вы собираетесь остановиться на угрозах?
– Я буду делать все, что вы скажете, а наше устное соглашение заключается в следующем. Вы обязуетесь относиться ко мне с профессиональным участием и доверием, как бы это дело ни повернулось.
– Вы хотите сказать, – напрягся следователь, – что это вы заказали мужа?
– Нет. К смерти Гамлета я не имею отношения. – Слишком самоуверенно сказано, слишком. Подумав, добавляю: – Разве что весьма косвенное. Я хотела сказать, что дело может не дойти до суда. Дело об обвинении Генерала в заказном убийстве своего бывшего зятя может в силу новых обстоятельств не дойти до суда.
– Это уже не ваши проблемы, – с облегчением вздохнул Докучаев. – Позвольте заниматься подобными вещами специалистам.
– Так вы согласны? – спросила я, занеся ручку над листом бумаги. Над серединой этого листа, ближе к правому краю.
– На что? На то, что буду относиться к вам с доверием? Клянусь!
– Я, со своей стороны, обещаю говорить вам только правду и предупреждать о неожиданных поворотах этого дела, которые возникнут по моей инициативе. Диктуйте. Я готова.
Ближайшую неделю мы с детьми были заняты переездом. Всю эту неделю ровно в семь вечера Ося по моей просьбе шел к дедушке с бабушкой и проводил там время до десяти. Он не рассказывал, о чем там говорят и как с ним обращаются, он ни разу не опоздал вернуться, он посерьезнел и заметно повзрослел – это следует хотя бы из того, что он перестал пускать Нару к себе в постель!
Я нигде не нашла телефона Гамлета. И еще не смогла найти герб клана Тейманов. Все перерыла – нигде нет! Черт с ним, с гербом, но телефон!.. В какой-то момент, плохо сознавая, что делаю, я набрала его номер и застыла, отсчитывая гудки. «Абонент отключен или находится в недоступном месте….»
Для бабушки Тили недоступных мест не было!..
– Спроси у Оси, – посоветовала Нара.
– Если бы Ося взял, он бы давно сказал, – отмахнулась я. – Он бы… он…
И у меня что-то щелкнуло вдруг в голове, и я прокляла свое воображение и отсутствие невинности в том понимании, что не бывает очень плохих поступков – бывает роковое скопление случайностей.
– Никогда, слышишь? – вцепилась я в Нару, – Никогда не спрашивай у Оси об этом телефоне. Поклянись!
– Да на кой он мне сдался?!
В последний вечер мы с детьми уселись в подвале смотреть фильм по старому кинопроектору на натянутой простыне. Съели целый противень эклеров со взбитыми сливками и клубникой. Над нами падали стулья, кто-то бегал по комнатам и стучал в стены, а здесь, в подвале, под музыку Баха с пластинки ужасно клыкастый вампир высасывал на простыне женщин, младенцев и даже парочку коров завалил, на могилах падали кресты от вылезающих снизу мертвецов, и распятие с чесноком не помогало. Обнявшись, мы, перемазанные кремом, тряслись от ужаса, и только когда рвалась пленка, оживали и переводили дух, но ни разу никто не спросил, что там – наверху?
А наверху Генерал, получивший повестку в прокуратуру, и Ёрик, наконец разобравший накопившуюся дома почту, встретились на лужайке перед домом. Генерал загнал Ёрика в дом, бросался предметами и жутко матерился. Ёрик, уверенный, что на Генерала завели дело именно из-за его письма нотариусу, прощался с жизнью и особо не огрызался.
Поднявшись из подвала, мы обнаружили их еле живых, свалившихся в моей спальне на пол с разных сторон кровати. Оба – потные, оба – зажимающие правой ладонью левую сторону груди.
– Нефила! – радостно пробормотал Ёрик. – Ты жива, это хорошо… В России жить нельзя! Самое святое изгадят! Посмертную волю опошлят! Никому нельзя доверять, никому…
Генерал подозвал Осю и поднялся с его помощью.
– Твое письмо нотариусу здесь ни при чем. – Я помогла встать Ёрику.
– Но как же повестка?.. Генерал чудом не захватил пистолет, чудом! Честное слово, он бы меня изрешетил!
– Это я написала заявление в прокуратуру. По нему, наверное, и пришла повестка.
– Пи-пи-раку-ра-ту-ру?… – осел на кровать Ёрик. – Ты?..
– Поговорим завтра. Хорошо, что ты приехал, я собиралась тебе позвонить.
– Хорошо?.. Будь проклят таксист, который меня сюда довез! Так неудачно я еще никуда не приезжал! Ты только посмотри – Генерал вырвал у меня клок волос. С мясом!
– Это ничего, это пройдет. Зато у тебя теперь есть что положить в медальон сыну.
– У меня три дочери! – чуть не заплакал Ёрик.
– Дочери – это счастье. Ты отдохнешь, а завтра с утра мы должны пойти к Генералу и все обсудить.
– Нефила, умоляю, это неудачная мысль!
– Должны!
Ёрик посмотрел на Генерала. Тому, вероятно, стало совсем плохо. Посасывая таблетку, он прошел мимо нас, поддерживаемый Осей.
Через сорок минут от дома напротив отъехала «Скорая». Ося закрывал ворота, увидел меня на крыльце и помахал рукой.
Поздно ночью со второго этажа Нара в бинокль рассмотрела, как Ося с дедом играют в шахматы.
– Осе – шах, – сообщила она, – все в порядке.
Забравшись ко мне в постель, она первым делом принюхалась. Я тоже так делаю с любимыми людьми.
