– Золото – это для вашего энтузиазма. Мне был нужен Будда.
– Какая разница?
– Большая. Если бы ты с товарищами сдал чемоданчик куда надо, все могло пойти по-другому.
– А куда ты дела Будду, позволь спросить?
– Отнесла через месяц в храм, – ответила Марго. – Цель была такая – вернуть Будду на место. Это же национальное достояние, понимаешь?
Виктор Филимонович только молча почесал затылок.
– Но я должна тебе признаться.
– Да? – встрепенулся он.
– Тот звонок в ФБР перед обрушением башен-близнецов. Это я позвонила.
– Да-а-а уж… – Филимон посмотрел вдаль, на темнеющий лес, и поинтересовался: – Марго, ты что, пришла сама к себе? Что за показательные проводы личности. Ты себя видишь, да?
– А вот об этом я буду говорить с садовником. Зови.
– Сюда, на террасу? – уточнил Филимон, осмотрев три десятка ворон, севших на поручни и навес.
– Это мое любимое место.
Сразу было заметно, что Елисей трусит. Он изо всех сил старался не смотреть на тихо сидящих птиц.
– О! – воскликнула Марго, как только его увидела. – Ты сбрил усы?
– Сбрил. Ты просила, я сбрил. Ты пряталась в голубятне тогда ночью?
– Пряталась.
– А потом утром вышла к «Скорой» и забрала сумку?
– Точно.
– Я так и думал, что они привезли одну сумку, ты все умно подстроила. Ты молодец. Если хочешь, я могу еще себе сделать татуировку или серьгу в ухо.
– Спасибо, не надо. Я тебя позвала, чтобы успокоить. Вороны скоро улетят. Все.
– Да пусть себе клубятся, я как-нибудь привыкну, – пробормотал Елисей. – Я думаю о другом – зря ты себя перед Тимуркой выдала. Он расскажет отцу, а тот и еще кому-то.
– Это уже неважно. Я с тобой хотела поговорить о воронах. Я думаю, они улетят. Последние семь дней я прожила как в детстве – свободно и легко, и в полном душевном одиночестве! Давно мне не было так безмятежно.
– И все – из-за ворон поганых? – не поверил Елисей.
– Я думаю – да. Когда ты выстрелил в меня первый раз, я лежала рядом с вороной и видела ее смерть. А она видела меня. Мы оказались родственными душами.
– Марго, послушай…
– Не перебивай. Последние дни рядом со мной никого нет. Ни единого потустороннего присутствия, понимаешь? Как только я прострелила тебе руку, с каждой новой вороной меня покидал мертвец. Это такое чудесное ощущение – свобода.
– Это что ж получается, что тебе осталось два дня? – уточнил Елисей.
– Приблизительно.
– И когда ты…
– Когда я умру, вороны наверняка улетят.
– И сейчас рядом с тобой никого нет, кроме ворон?
– Никого!
– Но это же несправедливо! – возмутился Елисей. – Ты даже не знаешь, как именно умрешь?
– Абсолютно! – радостно выкрикнула Марго. – Иди сюда. Целуй руку!
Елисей подошел, стал на одно колено и поцеловал протянутую руку.
Марго расстегнула манжету на его рубашке, подняла рукав и прижалась на секунду губами к шраму от стрелы.
– Марго, не надо! – оглядывался в панике Елисей.
– Ты мне понравился тогда, в первый раз. В Индии.
– Я знаю, – едва сдерживал слезы Елисей.
– Без усов ты просто неотразим. А как метко стреляешь! Слушай, если вороны послезавтра улетят со всеми мертвецами, а я останусь, давай закатимся вдвоем на Багамы!
– Зачем же на Багамы? – шептал Елисей, опустив голову. – Это очень нестабильный метеорологически район, там регулярно смерчи или цунами… всякие…
Марго расхохоталась.
– Ладно, уходи уже, рассмешил, – толкнула она его потом в плечо. – Не хочешь на Багамы, и не надо.
Через день на рассвете Елисей разбудил Виктора. Они спустились вниз. Вольдемар с Шурупом сидели у разожженного камина. В доме за последние сутки вдруг сильно похолодало, а на улице – стоит лето в разгаре. Услышав шум, к ним вошла Медея.
– Улетают, – кивнула она на окно.
Вороны срывались по одной и улетали, неслышно рассекая розоватый от восходящего солнца воздух.
– Где Зойка? – спросил Филимон.
– Сидит у Марго. Заснула в кресле, – ответила Медея.
– А ты чего ушла?
– Я не хочу это видеть.
Вошла заплаканная Дездемона.
– Ты-то чего тут бродишь? – шикнул на нее Филимон. – И прекрати реветь сейчас же.
– Я всегда плачу от неразделенной любви! – оправдывалась Дездемона.
– С чего ты решила, что она была неразделенная? – спросил Вольдемар. – Может, Елисей о ней каждый день думал. Только боялся подойти.
– Хватит уже! – возмутился Елисей. – Собрались тут! А у нее может случиться сердечный приступ. А никого рядом не будет! У нее, между прочим, от моих выстрелов чуть инфаркт не случился.
Филимон вышел из комнаты, поднялся наверх и унес спящую Зойку в ее комнату. Вернувшись, доложил о Марго:
– Дышит глубоко. Улыбается. Пульс нормальный. Может, фигня все эти вороны? Улетели, прилетели. Вы как хотите, а я пойду чайник поставлю.
– Когда это ты чайники ставил? – удивилась Дездемона.
Все пошли в столовую, сели за стол. Запахло свежей заваркой, день забегал по дому быстрыми ножками мальчика Фили. Пришла Луня и засмущалась, увидев Медею. По лестнице сбежала еще не совсем проснувшаяся Зоя, заглянула в столовую.
– Все уже встали? Крестная? И ты тут? А твои вороны улетели! Все улетели!
В полнейшей тишине Дездемона выронила чайник.
