– Лилит, прекрати, – устало попросила мама, загасив сигарету.
– Может, вы даже садистом и насильником стали из-за того, что женщины вас отвергают, – понесло меня от злости на курящую маму.
– И это все ты узнала по моему пиджаку? – разулыбался вовсю неряха.
– Не только. У вас перхоть. Рукава пиджака засалены. Волосы жирные. На левой руке две царапины, как от ногтей. Вы левша? Вы... Вы могли душить несчастную жертву, а она сопротивлялась!
– Хватит, – любитель кошек встал. – Интересно было познакомиться с такой неординарной личностью. Теперь завершающая стадия нашей встречи, – он протянул маме лист бумаги. – Подпишите. Вы разрешаете взять у вашей дочери отпечатки пальцев и анализ на определение ДНК.
– А если я не разрешу? – она сильно огорчилась из-за этой бумаги, я сразу заметила.
– Ваша дочь будет задержана до получения нами санкции. Это недолго. Часа два-три.
И мама подписала.
– Вот и отличненько, – любитель кошек забрал лист, наклонился ко мне и проникновенно сказал: – У меня нет кошки. Ни одной.
Я имела возможность рассмотреть вблизи белые шерстинки на его рукаве и почувствовать едва слышный звериный запах.
– Значит, это кролик. Или?.. – в близких глазах напротив мелькнуло удивление. – Точно. Это может быть крыса. Большая. Их еще называют морскими свинками. Угадала?
В кабинет вошел пожилой мужчина с чемоданчиком и сел напротив. Агенты отошли к окну и там тихонько переговаривались. Мне выпачкали пальцы черным и потом еще залезли ватной палочкой в рот. Пожилой ушел, агенты вернулись к столу. Неряха взял подписанный мамой лист.
– Можете идти. Надеюсь, Лилит, ты поняла, что сейчас произошло, и впредь постараешься вести обычную жизнь законопослушной школьницы. – Он взял ручку и черканул что-то на листке.
– Он левша! – с удовольствием отметила я, торжествующе посмотрев на любителя... вонючей морской свинки. – Я угадала – ваш напарник левша!
Мама утащила меня, а в коридоре еще залепила пощечину. Первый раз в жизни, хотя... Я же ничего не помню до трех лет. Кто знает, может, мне тогда тоже доставалось. Как ни странно, пощечина привела меня в чувство.
На улице нас ждал Байрон в машине. Мама остановилась, раздумывая. Байрон вышел, открыл заднюю дверцу.
– Садитесь, Вера Андреевна, я вас подвезу.
Мама подумала еще немного и села. Я тоже села к ней назад.
– Боря, что сейчас произошло, можешь объяснить? – спросила она, игнорируя меня.
Моя мама никогда не называет Байрона по имени, только идиотским «Борей».
– Все хорошо, – ответил Байрон, заводя мотор. – Нам повезло. Нас привезли не в ментовку, а в контору.
– И в чем же заключается это везение? – начала заводиться мама.
– Чисто. Допрашивают культурно. Не игнорируют закон.
– Ты что, попадал на допросы в милицию? – сменила она тон.
– Не я. У меня отец сидел. Он рассказывал.
– Боже!.. – она закатила глаза. – И за что?
– За предательство Родины. Я до пяти лет носил фамилию Феоклистов-Бирс, а после его ареста осталась только мамина фамилия. Вас куда отвезти – домой?
– Нас отвезти домой! – покосилась на меня мама.
– У меня дела, – спокойно возразила я. – Буду поздно вечером.
Байрон остановился и повернулся к нам.
– У нас дела, Вера Андреевна, а вам не надо домой. Дайте служивым дядям спокойно пошарить у вас в квартире.
– Пошарить?.. Что ты несешь? – перешла на шепот мама. – Во что ты втянул мою дочь?! За что ты нас так ненавидишь? Ты же ей жизнь испортил, ты!.. А если бы ее арестовали?
– Ерунда, – спокойно перебил ее Байрон. – Я законы знаю. И у меня есть деньги на хорошего адвоката и на взятки.
– А ты знаешь, чего стоят сутки в камере изолятора? Сколько ужаса и болезней это может стоить девочке? Сволочь! Почему ты сам не полез в эту квартиру, если так уверен в адвокатах и взятках?!
Я хватала мамины руки, она отбивалась и кричала, но я успела вставить ответ на ее «почему»:
– Потому что у меня череп приплюснутый с боков и вес сорок восемь килограммов!
– Череп?.. – Как ни странно, она мгновенно успокоилась, осмотрелась и попросила: – Выпустите меня. Я сама дойду.
Байрон
Мы дождались, когда она уйдет, станет совсем маленькой фигуркой на набережной, и одновременно выдохнули напряжение.
– Я должна тебе кое-что сказать, немедленно! – меня трясло.
– Я тоже.
– Нет, я первая! Байрон, я тебя люблю. Я сейчас!.. сегодня это вдруг поняла!
– Я тебя тоже люблю, – буднично заметил Байрон, – но ты должна знать, что следили не за нами, а за квартирой, в которую ты влезла, а потом уже они повели нас.
– Да мне наплевать. Ты слышишь, я тебя люблю! Ты можешь сесть рядом?
Байрон всмотрелся в мое лицо. Пожал плечами, вышел из машины и сел ко мне на заднее сиденье. Я тут же задрала его свитер и стала вытаскивать футболку из джинсов.
– Текила, ты что делаешь? – он попробовал остановить мои руки.
– Я хочу немедленно поцеловать твой сосок.
– Сейчас? – он осмотрел улицу.
– Немедленно! Убери руки, а то укушу.
Байрон поднял руки, я подняла футболку и влепилась губами в темно-розовый сосок. Стало легче. Я села, тяжело дыша.
– Текила, что с тобой? – с ужасом спросил Байрон, протягивая руку к моему лицу.
– Я... Мне очень хорошо, просто кайф, и все вокруг плывет в счастье, как от затяжки.
– Но ты же плачешь!.. – прошептал Байрон. – Ни разу такого не видел. Ты заболела? Ты ничего не пила в кабинете?
– Ничего я не пила, это оттого, что я тебя люблю!
– Давно? – Байрон достал платок и вытер мне лицо.
– Что – давно?
– Давно любишь?
– Нет... – я задумалась и стала успокаиваться. – Вот только что вдруг поняла.
– А когда мы трахались, ты еще этого не понимала?
– Не знаю... – я отодвинулась и посмотрела на Байрона со злостью. Весь кайф обломал. И мир обесцветился. – Наверное, и тогда уже любила. Иначе – зачем...
– Ну, знаешь, с тобой не соскучишься, – Байрон провел рукой по моей голове и снял парик.
– Как-то странно все, – я посмотрела на серый мир за окнами. – У меня взяли отпечатки пальцев и мазок на ДНК.
– Аналогично, – вздохнул Байрон.
– И куда мы с тобой влезли с этим охотником?
– Не знаю, – он посмотрел в мои вытаращенные глаза и развел руки, – я не служба безопасности нефтяного концерна и не агент наркоконтроля!
