– Пантелей, ты уж поговори с девчонкой. А то нам придется в нашу Полутьму иди по полной тьме. Второй час ведь ждем.
* * *
Мужчины вернулись в церковь. Евсюков повел девочку за темную занавеску. Феликс сел на скамейку рядом со старушками.
– Бозон Хикса, – услышал он вдруг тонкий голос из-за занавески. – Я пришла сказать, что его не существует. Это выдумка физиков. Надежда на константу, которая дает возможность материи существовать в разных видах.
Что-то тихо – не разобрать – отвечает мужской голос.
Феликс подвинулся по скамейке поближе к занавеске.
– Ваш знакомый делает черную дыру? – спросила невидимая девочка. – Настоящую? Я слышала, как вы говорили там, на улице...
– Не обязательно, – ответил ей Евсюков за занавеской. – Люди делают ускоритель элементарных частиц, чтобы столкнуть встречные пучки протонов. Протоны – это...
– Я читала, что такое протоны, но как же черная дыра?.. – испуганно спросила девочка.
Феликс не смог сдержать улыбку. Невидимый за занавеской Евсюков, вероятно, тоже, потому что голос его потеплел:
– Знаешь, в чем измеряется масса бозона? В гига-электрон-вольтах. А почему масса измеряется не в граммах, к примеру, а в показателях энергии, знаешь?
– Читала. Потому что при сильном столкновении энергия переходит в массу. Откуда же появится черная дыра?
– Она может появиться только в случае складки или воронки в материи, когда...
– Воронки?! – с ужасом вскрикнула девочка.
– При столкновении протонов образуется сильный всплеск энергии – так называемый взрыв, – успокаивал ее батюшка. – Предполагается, что в этот момент и появляется материя. Люди хотят спроектировать условия возникновения нашей Вселенной, и найти при этом то, что организовало эту материю, уравновесило силы, позволило ей существовать...
– Да это понятно, – перебила его девочка, – они хотят найти бозон Хикса, а кому он нужен этот ваш бозон? Он совсем и не важен, важно только появление воронки при таких экспериментах! Зачем люди это делают? Они совсем не верят в счастье? Они уже... заранее решили, что все погубят, да? Ради науки?..
За занавеской установилась тишина. Потом – шорох и тихий голос Евсюкова:
– Северина, не плачь. Ей-богу, люди не стоят этих слез. Просто у тебя детская боязнь пустоты и воронок.
– Где это будет? – спросила девочка.
– Где-то в Швейцарии.
– Ка... Когда?.. – она судорожно вздохнула.
– Не знаю. Такие дела быстро не делаются.
– А ваш друг знает?
– Он мне не друг.
Занавеска чуть отодвинулась, и выглянуло заплаканное личико. Феликс от неожиданности встал и растянул рот в ободряющей улыбке. Девочка вышла. Он осмотрел ее – маленькие валенки, ватные шаровары, телогрейка, пуховый серый платок, обвязанный крест-накрест. За ней вышел Евсюков и покраснел скулами, поняв, что Феликс все слышал. Девочка подошла и строго спросила, глядя снизу:
– Когда?
Феликс развел руками.
– Ребенок, тебе нечего бояться, – усмехнулся он, чувствуя себя ужасно глупо.
– Это вам нечего бояться, вы – старые!
Северина с укором посмотрела на Евсюкова и ушла. Феликс вышел за ней. Девочка и женщина с автоматом надели лыжи. Северина просунула руки в толстых варежках в держалки для палок и посмотрела на небо. Феликс тоже поднял голову вверх. Он давно не смотрел на небо. Тяжелые облака кое-где в разрывах просвечивали нежной голубизной. Неяркое солнце просело в верхушки деревьев, на него можно было смотреть, почти не щурясь. Феликс смотрел, смотрел... Девочка двинулась первой, за ней – ее конвой. Они быстро уходили – две темные фигурки в красных пятнах от солнца, залившего его зрачки.
Михалыч принес валенки и тулуп побольше. Переобувшись, Феликс укутался и залег в телеге. От тулупа пахло конским навозом и дегтем. Сердцу вдруг стало спокойно до невесомости. Оказалось – нечего просить у Бога!.. В этот закатный час у церкви, в охватившей его младенческой беспомощности, Феликс закрыл глаза и блаженно согласился принять все, что с ним будет.
* * *
Фея запаниковала первый раз летом девяносто седьмого в аэропорту Цюриха. К ним тогда подошли трое в штатском и попросили пройти в служебное помещение. Феликс пожал плечами и ободряюще улыбнулся. В небольшой комнате провели наружный осмотр, прослушали их сканером и попросили показать содержимое сумок. Багаж был невелик, в момент его тщательного досмотра Фея еще не нервничала. Просто наблюдала и сравнивала поведение этих федералов и своих, отечественных. Потом Лекса отвели в другую комнату, ей предложили напитки, но Фея отказалась. Они только прилетели, спешить было некуда, Фея занялась разглядыванием ярких глянцевых журналов. Через стеклянную дверь с поднятыми жалюзи ей был виден соседний кабинет и Феликс, спокойно беседующий с двумя агентами службы безопасности аэропорта – так они представились. Фее с ее места был виден еще монитор компьютера в соседней комнате, и она вдруг заметила на нем фотографию Феликса, который не мог видеть свое открывшееся досье – его так посадили. Человек у компьютера листал страницы, Фея не могла ничего прочесть, она различила только некоторые названия городов – Прага, Париж, Брюссель, Лондон... Текст шел на немецком, находясь чуть ближе, она перевела бы с ходу ...
Заметив ее напряженное внимание, оставшийся с ней агент службы безопасности опустил жалюзи на двери, сел поближе и задал несколько вопросов. Фея спокойно и не спеша ответила, что ее муж, действительно, часто летает в командировки по службе – он работает... Она выдержала паузу, достаточную, чтобы агент проявил свою осведомленность, но поскольку тот только молча улыбался, Фее пришлось назвать институт в Москве, должность Феликса – старший научный сотрудник, и название научного городка в Швейцарии, где они с мужем теперь проводят большую часть года. Муж работает по договору, а она, соответственно, обеспечивает ему комфортный быт.
Агент после ее немецкого завис глазами где-то поверх головы Феи. Она зевнула, прекрасно понимая, что никого здесь не интересует, но агент вдруг встрепенулся и показал ей четыре фотографии. Мужчины на них были ей незнакомы и все – мертвые. Двое лежали на полу, один сидел, вероятно, в кинотеатре в кресле, с коробкой поп-корна. Еще один – за столиком уличного кафе, запрокинув голову и открыв рот. Оказалось, что все они – русские. Фея присмотрелась повнимательней. Нет, она никого не знает, а должна?.. То междометие на немецком, которое за этим последовало, по-русски означало что-то вроде «ну, мало ли?..». Не встречала ли фрау этих людей в окружении своего мужа? «Они физики?» – спросила Фея. И узнала, что убитые не занимались физикой, и вообще никакой наукой не занимались. В этот момент Фея заподозрила неладное. Испуг подкрался легкой тошнотой. Фея попросила воды.
Когда перед ней поставили бутылку содовой, Фея оцепенела, стараясь совладеть с паникой. Она почти физически ощутила принадлежность Феликса к убитым, но паниковала по другому поводу. Выстроенный ею мир благополучия и достатка в цивилизованном обществе, с приличными людьми и автомобилями, мог обрушиться в один момент. Ребенок!.. не родится, если Феликс... Фея подняла глаза на озабоченного ее ступором агента, и испуг даже не пришлось изображать:
