Они подъехали к дому корейца в Сюсюках, когда все уже было кончено. «Скорая» увезла двух раненых лесников, убитых собак погрузили на телегу и отвезли на хутор, контуженый Коля вставлял разбитые стекла, старый лесник-охранник и девочка Алиса укладывали в коробку какие-то банки, оборачивая их газетами. Во дворе и в доме было полно милиционеров из ближайшего районного отдела, а пышная рыжая женщина варила на плите в кухне в огромной кастрюле мясное варево, и запах тушеной телятины и перца сквозил в разбитых окнах, над кровавыми пятнами на земле и на досках пола в коридоре, напоминая о нормальной сытой жизни.
Лотаров представился, предъявил удостоверение. Пенелопа предъявила свое. Местные стражи порядка забеспокоились было, но следователь уверил их, что он здесь больше по частному интересу.
– Что они делают? – спросила Пенелопа, показывая на Алису и охранника.
– Подготавливают к погрузке вещественные доказательства! – отрапортовал милиционер.
Пенелопа подошла к коробке, вытащила одну банку.
– Осторожно, не разбей, – попросила бесцветным голосом Алиса.
– Что это такое?
– Человеческий зародыш.
– Господи, помилуй! Откуда это у вас?
– Милиция нашла в потайной комнате корейца.
– А это?.. – Пенелопа ткнула пальцем в последнюю неупакованную банку.
– Сердце. Правда, красивое?
– Я хочу осмотреть эту комнату.
– Поднимись в мансарду, там открыто, – Алиса обернула последнюю банку газетой и стояла, не поднимая глаз.
– А где кореец? – решилась и спросила Пенелопа.
– Так ведь подстрелили хозяина, – ответил за Алису охранник. – Потом, конечно, посадили его ногами в бак, а бак залили цементным раствором. Вот он сидел так, сидел, ждал, пока раствор затвердеет, а тут милиция уже едет, его и сбросили в озеро, не дожидаясь, пока хорошо схватится. Я думаю, – почесал старик затылок и посмотрел в небо, – к послезавтрему всплывет, ерунда этот ихний цемент. Только всплывет он сильно попорченный. У нас в это озеро Дмитрич щуков запустил прошлогодне – штук двести мальков. Сначала они с Кемиром хотели вырастить пираньев для смеху, но те подохли зимой, а щуки во-о-она какие вымахали!
Охранник весело распахнул руки, показывая размеры щук.
Пенелопа прошлась по дому. Сухонькая старушка подметала в кухне осколки стекол, девочка и мальчик лет десяти сидели на стульях, ели печенье и смотрели на старуху. В спальне на втором этаже – запах скучающей богатой женщины, кровать не застелена, в скомканном покрывале что-то блестит. Пенелопа склонилась, поддела ногтем тонкую золотую цепочку и вытянула ключик и бусину.
– Разрешите! – неслышно пробравшийся за нею местный страж закона услужливо раскрыл пакетик с липучкой.
Пенелопа вздохнула и бросила цепочку с ключиком и бусиной в пакетик.
– Как вы тут неосторожно, – посетовал милиционер, – вот что значит – женщина! Увидела блестящее, и сразу – хвать руками! Ну чистая сорока!
Пенелопа всмотрелась в молодое веселое лицо и изобразила виноватую улыбку.
– Я поднимусь наверх? – переделала она виноватую улыбку в заискивающую.
– Это – пожалуйста, – разрешил паренек, – наверху тел не валялось, а вещественные доказательства потрошителя уже вынесены.
– Как вы сказали?
– Потрошителя. Он, похоже, вырезал у своих жен внутренности и закатывал в банки, ну совсем как моя бабка закрывает огурцы на зиму! Это нам его жена сказала, которую он хотел зарезать во-о-от таким ножом.
В потайной комнате мансарды дверь открыта давно, и странный запах просочился на лестницу. Поднимаясь по ступенькам, Пенелопа с удивлением принюхивалась.
– Французские духи и дохлятина, – заметил Лотаров с нижнего пролета. – Откуда такое амбрэ?
– Из чулана Синей Бороды.
– Ага! – удовлетворенно кивнул Лотаров. – Девочка-то оказалась не просто с фантазией, но и весьма предприимчива! Обратили внимание – на каждой ступеньке по капле крови. Знаете, что это означает? У вас в отчете написано – кровь из носа у девочки Алисы течет, когда она сильно разозлится – так говорила ее ныне покойная тетушка. Не испугается, не огорчится, а разозлится!
– Поменьше читайте отчеты, лучше слушайте, что я говорю.
– Если бы я вас не слушал, я бы сейчас спокойно ехал себе за андалузкой в Балашиху.
– Жалеете?
– Ну что вы, как можно. Сейчас выясню, как девчонка подала сигнал братьям Мазариным, посмотрю на пропавшую коллекцию платьев и попробую отличное рагу, его готовит жена раненого лесника.
Пенелопа поспешила, перешагивая через две ступеньки, и запыхавшийся Лотаров обнаружил ее уже в странной комнате без окон.
Несколько принесенных настольных ламп освещали дурно пахнущее пространство с вбитыми в стену металлическими штырями. На штырях висели плечики, а на плечиках – пышные платья изощренного исполнения. У Пенелопы перехватило дыхание.
– «Времена года» в авторском исполнении Элизы Катран, – вздохнул Лотаров. – Что я вам говорил? Гадамер выкрал коллекцию своей жены! Говорят, – он подошел к ближайшему платью, к многоярусным юбкам самых разных фиолетовых оттенков и двумя пальцами осторожно приподнял одну, – что Элиза даже кружева сама плела и бисером работала! Это вот, как думаете, что за время года?
– Осень. Ноябрь, – в полной прострации прошептала Пенелопа.
– Думаете? – нахмурился Лотаров. – Хотя вы человек исполнительный, наверняка уже все до последней нитки знаете об этих платьях.
– Да. Я видела каталог. Элиза не успела закончить коллекцию, платьев всего семь, но Дом моды успел их сфотографировать и внести в каталог. Поэтому платья не могли нигде выставляться после пропажи.
Пенелопа развернула три лампы на полу, направляя свет, и щупала, гладила, нюхала…
…юбки, у которых нижняя основа была сделана из переплетенных веревок и, накрахмаленная, держала на себе по тридцать верхних накидок тончайшего прозрачного шелка, расписанного мастерицей вручную…
…и юбки, которые состояли из одного, немыслимыми складками уложенного полотна, меняющего цвет при малейшем колебании, прикрепленные к вышитому бисером лифу искусными серебряными цепочками…
…и юбки из опадающего тяжелого иранского шифона с вышитыми диковинными птичками, с прорезями, задрапированными под длинные разрезы глаз, в которых яркий зрачок колеблется, прикрепленный к краям прорези прозрачными и невидимыми издалека паутинками шелковых ниток…
– Вот же, посмотрите! – радостно воскликнул Лотаров. – Что я говорил? Дохлая крыса!
Присев на корточки, он разглядывает темное пятно в углу и самоуверенно заявляет:
– Мой нос меня еще не подводил! Говорил я вам – дохлятина? Говорил!
