Пожилой нотариус и мистер Болдок были соответственно
исполнителем и опекуном. Лаура предложила следующее: она должна бросить школу и
жить дома, у Ширли останется ее превосходная няня, мисс Уикс бросит свой
коттедж и переселится в дом, будет обучать Лауру и работать по найму в качестве
экономки. Предложение было замечательное, практичное и легко выполнимое, только
мистер Болдок слабо возразил, что он не любит гэртонских выпускниц и что мисс
Уикс с ее идеями превратит Лауру в синий чулок.
Но у Лауры не было сомнений насчет мисс Уикс – ведь не она
будет всем заправлять. Мисс Уикс – интеллектуалка, весь ее энтузиазм направлен
на математику, а домашние дела ее не увлекут.
План сработал отлично. Лаура получила прекрасное
образование, мисс Уикс – привольное житье, о котором прежде и не мечтала, и
между ней и Болдоком никаких трений не возникало. Когда надо было принять
решение о новой служанке или куда отдать Ширли – в какой детский сад, потом
школу в ближайшем городе, – все решала Лаура, а не мисс Уикс. В доме царила
полная гармония. Позже Ширли отослали в известную школу-интернат. Лауре тогда
было двадцать два года.
Через год разразилась война, и образ жизни переменился.
Школу Ширли перевели в новое помещение. Мисс Уикс уехала в Лондон и стала работать
в министерстве.
Военное министерство реквизировало их дом под жилье для
офицеров. Лаура перебралась в коттедж садовника, работала на соседней ферме и
одновременно ухитрялась выращивать собственные овощи в своем большом,
огороженном стеной саду.
А год назад война с Германией закончилась. Дом ей вернули
мгновенно и неожиданно. Лаура постаралась насколько возможно снова превратить
его в дом. Ширли возвратилась, закончив школу, решительно отказалась продолжать
учебу в университете.
Она сказала, что недостаточно умна для этого! Классная дама
в письме к Лауре выразила это другими словами:
«Я не думаю, что Ширли из тех, кому полезна учеба в
университете. Она милая девочка, очень интеллигентная, но отнюдь не научного
склада».
Так Ширли вернулась домой, и их опора – Этель, работавшая на
заводе, который теперь перестал быть военным, бросила работу и появилась у них,
но уже не как горничная, а как мастерица на все руки и старый друг. Лаура
вынашивала планы по выращиванию овощей и цветов. Если они с Ширли собираются
сохранить дом, нужно, чтобы сад окупал себя, есть надежда, что он будет даже
давать прибыль.
Такая картина прошлого пронеслась перед Лаурой, когда она,
сняв фартук, пошла в дом умываться. Все эти годы центральной фигурой ее жизни
была Ширли.
Малютка Ширли, стоя на шатких ножках, запинаясь рассказывает
Лауре, чем заняты ее куклы. Ширли постарше приходит из детского сада и выливает
на нее поток путаных описаний мисс Дакворт, и Томми, и Мери, и что натворил
этот гадкий Робин, и что нарисовал в альбоме Питер, и что по этому поводу
сказала мисс Дак.
Ширли еще старше возвращается из интерната, переполненная
информацией: каких девочек она любит, каких ненавидит, у мисс Джефри,
учительницы английского, ангельский характер, математичка, презренная мисс
Эндрюс, делает подлости, а учительницу французского никто не уважает. Ширли
болтала с Лаурой легко, не задумываясь. Они были между собой в довольно
занятных отношениях: и не то чтобы сестры – слишком велик разрыв в летах, и не
то чтобы разные поколения – как дети и родители. Лауре никогда не приходилось
спрашивать, Ширли всегда первая выпалит: «О Лаура, что я тебе расскажу!» и
Лаура будет слушать, смеяться, комментировать, соглашаться, спорить.
Сейчас Ширли приехала домой насовсем, и поначалу Лауре
казалось, что все идет, как всегда. Каждый день они обменивались впечатлениями.
Ширли беззаботно рассказывала о Робине Гранте, об Эдварде Вестбери; для нее
искренней, увлекающейся натуры, – было естественным, – или так казалось со
стороны – делиться всем, что с ней произошло.
Но вчера, вернувшись с тенниса, она односложно отвечала на
вопросы Лауры. Интересно почему. Ширли, конечно, взрослеет. У нее появляется
своя жизнь, свои мысли. Так и должно быть. Что сейчас от Лауры требуется, так
это понять, как правильно себя с ней вести. Лаура, вздохнув, посмотрела на часы
и решила сходить к мистеру Болдоку.
Глава 2
Болдок возился в саду, когда пришла Лаура. Хрюкнув, он тут
же спросил:
– Как тебе нравятся мои бегонии? Хороши?
Мистер Болдок был неважным садовником, но необычайно
гордился, когда у него что-то получалось, и полностью игнорировал неудачи.
Друзья тоже не должны были их замечать. Лаура послушно оглядела чахлые бегонии
и сказала, что они очень милые.
– Милые? Да они великолепны! – Болдок, который уже совсем
состарился и стал гораздо толще, чем восемнадцать лет назад, со стоном нагнулся
и выдернул несколько сорняков.
– Все из-за сырого лета, – прокряхтел он. – Только прополешь
грядку опять вылезает. Сказать не решаюсь, что я думаю о вьюнках! Говорите что
хотите, но я считаю, что их создал сам дьявол! – Он отдышался и пыхтя спросил:
– Ну, юная Лаура, что тебя привело? Какая беда? Рассказывай.
– Когда я встревожена, я всегда прихожу к вам. С шести лет.
– Ты была странным ребенком. Худенькое личико и огромные
глаза.
– Я хотела бы знать, правильно ли я поступаю.
– Я бы на твоем месте не беспокоился. Карррр! Вылезай,
презренное чудовище! (Это относилось к вьюнку.) Нет, не беспокоился бы. Некоторые
всегда знают, что хорошо, а что плохо, а другие понятия не имеют. Это как слух
в музыке.
– Я имею в виду не в моральном плане – хорошо или плохо, а
насколько это умно.
– Ну, тогда другое дело. В целом человек делает больше
глупых вещей, чем умных. В чем проблема?
– Это насчет Ширли.
– Естественно. Ни о чем другом ты и не думаешь.
– Я хочу, чтобы она поехала в Лондон учиться, на секретаря.
– Мне это кажется выдающейся глупостью, – сказал Болдок. –
Ширли милое дитя, но из нее ни за что не получится компетентная секретарша.
– Должна же она что-то делать.
– Да, теперь так говорят.
– И я хочу, чтобы она общалась с людьми.
– Проклятье, дьявол и все напасти на эту крапиву. – Болдок
потряс обожженной рукой. – С людьми? С какими это людьми? С толпами? С
работодателями? С другими девицами? С молодыми людьми?
– Я как раз имею в виду – с молодыми людьми.
Болдок хохотнул.
