Ллевеллин подозвал официанта и заказал Кюрасао.
– Разрешите что-нибудь вам заказать?
– Спасибо, – сказала она. И добавила:
– Он знает.
Официант наклонил голову и ушел.
Они помолчали.
Наконец она сказала:
– Видимо, вам одиноко? Здесь мало англичан или американцев.
Он видел, что она думает, как спросить – почему он с ней
заговорил.
– Нет, – сразу же сказал он. – Мне не одиноко. Я обнаружил,
что рад остаться один.
– О да, это приятно, не правда ли?
Его удивило, с какой страстью она это произнесла.
– Я вас понимаю. Потому вы и приходите сюда?
Она кивнула.
– Чтобы побыть одной. А я пришел и помешал.
– Нет. Вы не в счет. Вы здесь чужой.
– Понятно.
– Я даже не знаю вашего имени.
– Хотите знать?
– Нет. Лучше не говорите. Я тоже не скажу свое.
Она с сомнением добавила:
– Но вам, наверное, уже сказали. В кафе меня все знают.
– Нет, не сказали. Я думаю, они понимают, что вам бы этого
не хотелось.
– Понимают… У них у всех удивительно хорошие манеры. Не
благоприобретенные, а от рождения. До того как я приехала сюда, ни за что бы не
поверила, что естественная вежливость так замечательна – так благотворна.
Подошел официант с двумя бокалами. Ллевеллин заплатил.
Он посмотрел на стакан, который девушка обхватила обеими
руками.
– Бренди?
– Да. Бренди очень помогает.
– Почувствовать себя одинокой?
– Да. Помогает – почувствовать свободу.
– А вы несвободны?
– Разве кто-нибудь свободен?
Он задумался. Она сказала эти слова без горечи, с какой их
обычно произносят, – просто спросила.
– «Каждый носит свою судьбу за плечами» – так вы это
чувствуете?
– Ну, не совсем. Скорее так, что твой жизненный курс вычислен,
как курс корабля, и должно ему следовать, и, пока ты это делаешь, все хорошо.
Но я похожа на корабль, внезапно сошедший с правильного курса. А тогда,
понимаете, все пропало. Не знаешь, где ты, ты отдана на милость ветра и волн, и
ты уже не свободна, что-то тебя подхватило и несет, ты в чем-то увязла… Что за
чушь я несу! Все бренди виноват.
Он согласился.
– Отчасти бренди, несомненно. Так где же подхватило вас это
нечто?
– О, далеко… все это далеко…
– Что же это было такое, от чего вам пришлось бежать?
– Ничего не было, абсолютно. В том-то и дело. Я ведь
счастливая. У меня было все. – Она угрюмо повторила:
– Все… О, не то чтобы у меня не было огорчений, потерь, не
об этом речь. Я не горюю о прошлом. Не воскрешаю его и не переживаю заново. Не
хочу возвращаться и даже идти вперед. Чего я хочу – так это куда-нибудь
скрыться. Вот я сижу здесь, пью бренди, но меня нет, я уношусь за пределы
гавани, дальше и дальше – в какое-то нереальное место, которого и нет вовсе.
Как в детстве летаешь во сне: веса нет, так легко, и тебя уносит.
Глаза опять расширились и расфокусировались. Ллевеллин сидел
и смотрел.
Она как будто очнулась.
– Извините.
– Не надо возвращаться, я ухожу. – Он встал. – Можно, я
иногда буду приходить сюда и разговаривать с вами?
Если не хотите, скажите. Я пойму.
– Нет, я бы хотела, чтобы вы приходили. До свиданья. Я еще
посижу. Понимаете, я не всегда могу улизнуть.
* * *
Еще раз они разговаривали неделю спустя.
Как только он уселся, она сказала:
– Я рада, что вы не уехали. Боялась, что уедете.
– Пока еще не уезжаю. Рано.
– Куда вы отсюда поедете?
– Не знаю.
– Вы хотите сказать, что ждете распоряжений?
– Что ж, можно и так выразиться.
Она медленно проговорила:
– В прошлый раз мы говорили обо мне. Совсем не говорили о
вас. Почему вы приехали на остров? Была причина?
– Пожалуй, причина та же, по которой вы пьете бренди: уйти,
в моем случае – от людей.
– От людей вообще или от каких-то конкретно?
– Не вообще от людей. От тех, кто меня знает или знает, кем
я был.
– Что-то произошло?
– Да, кое-что произошло.
Она подалась вперед.
– Как у меня? Вы сбились с курса?
Он яростно мотнул головой.
– Нет. То, что случилось со мной, – неотъемлемая часть моей
судьбы. Оно имело значение и цель.
– Но вы же сказали про людей…
– Дело в том, что люди не понимают. Жалеют меня, хотят
затащить обратно – к тому, что завершено.
Она сдвинула брови.
– Не понимаю…
– У меня была работа. – Он улыбнулся. – Я ее потерял.
– Важная работа?
– Не знаю. – Он задумался. – Пожалуй, да. Но откуда нам
знать, что важно, а что нет. Надо привыкнуть не полагаться на собственные
оценки. Все относительно.
– Значит, вы бросили работу?
– Нет. – На его лице снова вспыхнула улыбка. – Меня уволили.
– О! Она чуть отшатнулась. – Вы были против?
– Еще бы. Любой был бы на моем месте. Но теперь все позади.
Она нахмурилась, глядя в пустой стакан. Повернула голову, и
официант заменил пустой бокал полным.
Сделав два глотка, она сказала:
– Можно вас кое о чем спросить?
– Пожалуйста.
– Как вы думаете, счастье – это очень важно?
