Он подумал.
– Трудный вопрос. Боюсь, вы сочтете меня ненормальным, если
я скажу: счастье жизненно важно и в то же время не имеет никакого значения.
– Не могли бы вы выразиться яснее?
– Ну, это как секс. Жизненно важная вещь и в то же время
ничего не значит. Вы замужем?
Он заметил тонкое золотое кольцо на пальце.
– Я дважды выходила замуж.
– Вы любили мужа?
Он употребил единственное число, и она ответила без
колебаний:
– Я любила его больше всего на свете.
– Тогда оглянитесь на вашу совместную жизнь – что прежде
всего приходит вам на ум? Как вы в первый раз вместе спали или что-то другое?
Внезапно ее охватил смех – короткая Вспышка очаровательного
веселья.
– Его шляпа.
– Шляпа?
– Да. В медовый месяц. Ее унесло ветром, и он купил местную
– смешную соломенную шляпу, а я сказала, что она больше подходит мне. Ну я ее
надела, а он надел мою – знаете, какую ерунду мы, женщины, носим на голове, и
мы смотрели друг на друга и смеялись. Он сказал, что туристы всегда
обмениваются шляпами, а потом сказал: «О Господи, как же я тебя люблю». Ее
голос прервался. – Никогда не забуду.
– Вот видите? – сказал Ллевеллин. – Волшебный момент
единения, нескончаемой нежности, но не секс. Однако если с сексом нелады, брак
разрушится. В некотором роде так же важна еда – без нее нельзя жить, но, пока
вы нормально питаетесь, еда почти не занимает ваши мысли. Так и счастье – оно
способствует росту, оно великий учитель, но оно не является целью жизни и само
по себе не удовлетворяет человека.
Он мягко спросил:
– Так вы хотите счастья?
– Не знаю. Я и так должна быть счастливой, у меня для этого
есть все.
– Но вы хотите большего?
– Меньшего, – быстро отозвалась она. – Я хочу от жизни
меньшего. Всего слишком много. Слишком много. – И неожиданно добавила:
– Это такое бремя.
Некоторое время они сидели молча. Наконец она сказала:
– Если хотя бы знать, чего я хочу. Знать, а не быть вечно
недовольной дурой.
– Но вы же знаете: вы хотите сбежать. Почему же вы этого не
делаете?
– Сбежать?
– Да. Что вас останавливает? Деньги?
– Нет, не деньги. Деньги у меня есть – не так много, но
достаточно.
– Тогда что же?
– Много чего. Вам не понять. – Губы скривились в жалобной
усмешке. Как у Чехова – три сестры вечно стонут: в Москву! Но они никуда не
едут, хотя в любой день могут пойти на станцию и купить билет до Москвы! Как и
я могу купить билет на корабль, который уплывает сегодня вечером.
– И что же вас удерживает? – он ждал.
– По-моему, вы знаете ответ, – сказала она.
Он покачал головой.
– Нет, я не знаю ответа. Я стараюсь вам Помочь его найти.
– Возможно, я похожа на чеховских трех сестер. Возможно, я
на самом деле – не хочу.
– Возможно.
– Возможно, сбежать – просто та мысль, которой я тешусь.
– Вероятно. У всех у нас есть фантазии, помогающие сносить
ту жизнь, которой мы живем.
– Побег – моя фантазия?
– Я не знаю. Это вы знаете.
– Ничего я не знаю, вообще ничего. У меня были все
возможности, а я поступила не правильно. Но раз уж человек поступил не
правильно, ему приходится идти этим путем и дальше, так ведь?
– Я не знаю.
– Вы не могли бы перестать это повторять?
– Прошу прощения, но это правда. Вы просите меня сделать
заключение по поводу чего-то такого, о чем я ничего не знаю.
– Но это же основной принцип.
– Нет такого в природе – основной принцип.
Она широко раскрыла глаза.
– Вы хотите сказать, что не существует абсолютно правильного
либо абсолютно не правильного?
– Нет, я не это имел в виду. Конечно, абсолютная истина
есть, но она лежит так далеко за пределами нашего понимания, что мы имеем о ней
лишь самое смутное представление.
– Но человек все-таки знает, что верно, а что – нет?
– Он просто следует общепринятым правилам повседневной
жизни. Или, если пойдем дальше – своему инстинктивному ощущению. Но это нас
может завести слишком далеко. Людей сжигали на кострах не садисты, а честные
люди возвышенного склада ума, они верили, что это правильно. Почитайте законы
Древней Греции: если человек отказывался отдать своего раба на пытку,
считалось, что он противится правосудию. В Штатах какой-то честный
богобоязненный священник забил до смерти своего любимого трехлетнего сына,
потому что тот отказался повторять молитву.
– Какой ужас!
– Да, потому что время изменило наши представления.
– Как же тогда быть?
Ее прелестное лицо склонилось к нему, на нем было написано
замешательство.
– Следовать своему пути, с кротостью и надеждой.
– Следовать своему пути… да, но мой путь, с ним что-то не
то. Знаете, как если бы вязали свитер по выкройке и упустили петлю где-то в
самом начале – и вот весь узор исказился.
– Этого не знаю, никогда не вязал.
– Почему вы не выскажете прямо свое мнение?
– Потому что тогда оно перестанет быть только моим мнением.
– Как это?
– Оно может повлиять на вас. Вы легко внушаемы.
Ее лицо опять нахмурилось.
– Да. Наверное, в этом вся беда.
Он подождал минутку, потом спросил как бы невзначай:
– Какая беда?
– Никакая. – Она смотрела на него с отчаянием. – Никакой
беды. У меня есть все, чего может пожелать любая женщина.
– Опять вы обобщаете. Вы не любая женщина. Вы – это вы. У
вас есть все, чего вы хотите?
– Да, да, да! Любовь, доброе отношение, деньги, роскошь,
красивое окружение, общество – все. Все, что я сама бы выбрала для себя. Нет,
дело во мне самой. Со мной что-то не в порядке.
