– Возможно; но это можно было бы устроить. Почему вы не
хотели поехать?
– Я хотела. Хотела!
– У вас были причины, чтобы не ехать?
– Я уже сказала вам: работа…
– Вы так сильно любите работу?
– Люблю? Нет. – Она удивилась. – Но это нужная работа. Эти
дети относятся к категории, на которую раньше не обращали внимания. Я полагаю,
что приношу пользу.
Она говорила с такой настойчивой серьезностью, что это
показалось ему странным.
– Конечно, это полезное дело. Я нисколько не сомневаюсь.
– Здесь была полная разруха, я приложила много сил, чтобы
поставить предприятие на ноги.
– Вы хороший руководитель, я это вижу. Вы – личность, вы
умеете управлять людьми. Да, я уверен, что вы делаете нужное и полезное дело.
Вас это развлекает?
– Развлекает? – Она уставилась на него.
– Это не иностранное слово. Работать может быть весело –
если вы любите их.
– Кого?
– Детей.
Она медленно и печально сказала:
– Нет, я их не люблю – так, как вы говорите. Хотелось бы, но
тогда…
– Тогда это будет радость, а не долг, так вы чувствуете? А
вам нужен долг.
– Почему вы так считаете?
– Потому что это написано у вас на лице. Интересно, зачем
это вам?
Он встал и беспокойно заходил по комнате.
– Что вы делали всю вашу жизнь? Это ужасно мешает, ужасно
необычно знать вас так хорошо и не знать ничего.
Это… душераздирающее ощущение. Не знаю, как начать.
Его страдание было таким неподдельным, что она молча
смотрела на него, выжидая.
– Я кажусь вам безумным. Вы не понимаете. С чего бы? Но я
приехал в эту страну, чтобы увидеть вас.
– Привезти мне вещи Ширли?
Он нетерпеливо отмахнулся.
– Ну да, я думал, что это все. Выполнить то, на что у
Ричарда не было сил. Но я и не догадывался, что это будете вы.
Он подался к ней всем телом через стол.
– Послушайте, Лаура, вам все равно пришлось бы узнать, так
узнайте сейчас. Много лет назад, еще до того, как я приступил к своей миссии,
мне были три видения.
В роду моего отца бывали и ясновидцы, видимо, это передалось
и мне. Я увидел три сцены так же ясно, как теперь вижу вас. Я видел большой
стол и за столом человека с тяжелой челюстью. Я видел окно с видом на
заснеженные сосны и круглое розовое лицо с совиными глазами.
Со временем я встретил этих людей и участвовал в этих
сценах. Человек за письменным столом оказался мультимиллионером, который
финансировал мою миссионерскую поездку. Позднее я лежал в санатории и смотрел
через окно на заснеженные сосны, а врач с круглым розовым лицом говорил, что
моя жизнь и миссия закончена.
Третьей, кого я видел, были вы. Вы, Лаура, вы. Я узнал вас,
как только увидел. Вы были моложе, чем сейчас, но с той же грустью в глазах, с
таким же трагическим выражением на лице. Я не различил обстановку отчетливо,
только на заднем плане неясные очертания церкви, а потом языки пламени.
– Пламя? – Она вздрогнула.
– Да. Вам пришлось пережить пожар?
– Однажды. Еще в детстве. Но церковь? Какая церковь –
католическая, с Мадонной в голубом плаще?
– Ничего столь определенного не было. Ни красок, ни света.
Холодно, все серое – да, и купель. Вы стояли возле купели.
Он увидел, как краски схлынули с ее лица. Она сжала виски.
– Это что-то означает для вас, Лаура? Что?
– «Ширли Маргарет Эвелин, во имя Отца и Сына и Святого
Духа…» Голос ее прервался. – Крещение Ширли. Я представляла крестную мать. Я
держала ее и хотела уронить на камни! Чтобы она умерла! Я хотела, чтобы она
умерла. И вот… она умерла…
Она закрыла лицо руками.
– Лаура, дорогая, я понимаю – о, я понимаю. Но огонь? Он
тоже что-то означает?
– Я молилась. Да, молилась. Поставила свечку за исполнение
желания. А знаете, какое у меня было желание?
Чтобы Ширли умерла. И вот…
– Стоп. Не надо повторять, Лаура. Огонь – что случилось?
– В ту же ночь я проснулась. Почувствовала дым. Дом горел. Я
подумала, что это ответ на мою молитву. А потом я услышала, как плачет ребенок,
и вдруг все переменилось. Единственное, чего я хотела, – это спасти ее. И я
спасла. На ней не было ни единой царапины. Я положила ее на траву. И ушло все –
ревность, желание быть первой, – все ушло, осталась только любовь, я ужасно
любила ее. С тех пор любила всю жизнь.
– Дорогая, о, дорогая моя.
Он опять наклонился к ней через стол.
– Вы понимаете, что мой приезд…
Открылась дверь, вошла мисс Харрисон.
– Приехал специалист, мистер Брэгг. Он в палате А и
спрашивает вас.
Лаура встала.
– Я сейчас приду. – Мисс Харрисон выскользнула, а Лаура
торопливо сказала:
– Извините. Я должна идти.
Если вы сможете передать мне вещи Ширли…
– Я бы предпочел поужинать с вами в моем отеле. Это
«Виндзор», возле станции Черинг-Кросс. Вы можете сегодня вечером?
– Боюсь, сегодня не смогу.
– Тогда завтра.
– Мне трудно выходить по вечерам…
– У вас не будет дежурства. Я справлялся.
– Но у меня другие дела… встреча…
– Нет. Вы просто боитесь.
– Ну хорошо, я боюсь.
– Меня?
– Да, полагаю, вас.
– Почему? Думаете, что я сумасшедший?
– Нет. Вы не сумасшедший.
– Но вы все-таки боитесь. Почему?
– Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я не хочу нарушать…
свой образ жизни. О, я сама не знаю, что говорю. И мне нужно идти.
– Но вы поужинаете со мной? Когда? Завтра? Послезавтра? До
этого я не уеду из Лондона.
