И, выскочив из машины, она пылко протянула к дочери руки.
– Лаура, дорогая! Как чудесно видеть тебя Ты очень скучала?
Лаура честно ответила:
– Не очень. Я была занята. Я сплела тебе коврик из
пальмового волокна.
На Анджелу нахлынули воспоминания о Чарльзе – как он бы
кинулся к ней, весь в слезах, обнимал бы ее, кричал: «Мамочка! Мамочка!»
Как это больно – вспоминать…
Она оттолкнула от себя воспоминания, улыбнулась Лауре и
сказала:
– Пальмовый коврик? Как это мило, дорогая.
Артур Франклин потрепал дочь по головке.
– Ты подросла, киска.
Все вошли в дом.
Лаура сама не знала, чего ждет. Вот мама и папа, они рады
ей, вертятся вокруг нее, задают вопросы. Это не с ними неладно, это с ней. Она
не может… что она не может?
Все оказалось не так, как она рассчитывала. Она не заняла
место Чарльза. Чего-то в ней не хватает. Но завтра все будет иначе! Если не
завтра, то послезавтра или через два дня. Лаура вдруг вспомнила пленившие ее
слова из старомодной детской книжки: «Душа этого дома».
Вот что она такое – душа этого дома.
Вот кем она должна быть – но ее охватило горькое
предчувствие, что она так и осталась просто Лаурой, такой же, какой была
всегда.
Просто Лаура…
* * *
– Болди, кажется, воспылал любовью к Лауре, – сообщила
Анджела. Представляешь, когда нас не было, он приглашал ее к себе на чай.
На что Артур ответил, что интересно было бы ему знать, о чем
они разговаривали.
Помолчав, Анджела сказала:
– Я думаю, мы должны рассказать Лауре. Если этого не
сделать, она услышит от слуг или кого-то еще. В конце концов, она слишком
большая, чтобы верить в аиста или в капусту.
Она лежала под кедром на плетеном диванчике, повернув голову
к мужу, сидевшему в шезлонге.
Печать страдания все еще лежала на ее лице. Жизнь, которую
она вела, не сумела пока развеять чувство утраты.
– Это будет мальчик, – сказал Артур Франклин. – Я знаю, что
это будет мальчик.
Анджела улыбнулась и покачала головой.
– Не стоит гадать, – сказала она.
– Говорю тебе, Анджела, я знаю, – он был совершенно уверен.
Мальчик, похожий на Чарльза, другой Чарльз, смеющийся, синеглазый, озорной,
нежный.
Анджела подумала: «Может, будет мальчик – но это будет не
Чарльз».
– Но если родится девочка, мы тоже будем очень довольны, –
не слишком убедительно сказал муж.
– Артур, я знаю, что ты хочешь сына.
– Да, – вздохнул он, – я бы хотел сына.
Мужчина всегда хочет сына, ему нужен сын. Дочери – это
совсем другое.
Движимый неясным чувством вины, он сказал:
– Лаура – очень милая девочка.
Анджела искренне с ним согласилась.
– Я это вижу. Она хорошая, тихая, всегда готовая помочь. Мы
будем скучать, когда она пойдет в школу. – Она добавила:
– Для нее тоже лучше, чтобы это была не девочка, а то Лаура
может взревновать, а это совсем ни к чему.
– Конечно.
– Но дети иногда ревнуют, это естественно; вот почему я
думаю, что мы обязаны сказать, подготовить ее.
И потому Анджела Франклин поговорила с дочкой.
– Лаура, хочешь маленького братика? – И запоздало добавила:
– Или сестричку?
Лаура уставилась на мать. Смысл слов не дошел до нее.
Она не понимала.
Анджела мягко сказала:
– Видишь ли, дорогая, у меня будет ребенок… В сентябре.
Хорошо, правда?
Она пришла в замешательство, когда Лаура, что-то буркнув,
повернулась и ушла с раскрасневшимся от непонятных чувств лицом.
Анджела забеспокоилась.
– Не понимаю, – сказала она мужу. – Может, мы ошиблись? Я
никогда не говорила с ней ни о чем таком.
Может, она понятия не имеет…
Артур Франклин возразил, что, поскольку рождение котят в
доме явилось грандиозным событием, едва ли Лаура не знакома с этой стороной
жизни.
– Да, но может, она думает, что у людей по-другому. Ее это
могло шокировать.
Это и правда шокировало Лауру, однако вовсе не биологической
стороной. Просто до сих пор ей не приходила в голову мысль, что мать может
родить другого ребенка. Ситуация представлялась ей простой и четкой. Чарльз
умер, и она у родителей единственный ребенок. Как она себе говорила, «все, что
у них есть в этом мире».
И вот, вот теперь будет новый Чарльз.
В отличие от родителей, она не сомневалась, что будет
мальчик.
Ее охватило жестокое чувство заброшенности.
Она долго сидела съежившись на бортике огуречного парника,
борясь с отчаянием.
Потом решилась. Встала и пошла по дороге, ведущей к дому
мистера Болдока.
Мистер Болдок, скрежеща зубами и изрыгая злобу, писал
саркастический обзор из серии «Жизнь замечательных людей» для учебного журнала.
Он повернул к двери свирепое лицо, когда миссис Роуз,
постучав, вошла и доложила:
– К вам маленькая мисс Лаура.
– А, это ты. – Он еле сдержал поток ругательств.
Он был в замешательстве. Ничего себе! Эта девчонка
собирается соваться к нему в любой, самый неподходящий момент. Так они не
договаривались. Чертовы дети! Дай им палец – всю руку отхватят. Он не любит
детей. Никогда не любил.
Он растерянно смотрел на Лауру. В ее глазах не было
выражения виноватости. В них было горе, а также полная уверенность в праве
находиться там, куда она пришла.
Никаких вежливых извинений.
– Я подумала, что должна прийти сообщить вам, что у меня
будет маленький брат.
– Ох, – отпрянул Болдок. – Ну-у. – Он тянул время.
Бледное лицо Лауры ничего не выражало. – Ну и новость, ты не
находишь? – Он помолчал. – Ты рада?
