Голубоватые глазки этого русского парня под выцветшими рыжими ресницами смотрели с недовольным раздражением человека, которому досаждают какие-то подозрительные типы.
— Ты хоть доложи по рации, что сербская военная делегация прибыла на переговоры.
— Стану я еще командира беспокоить…
И, наверное, не побеспокоил бы, если бы из рации не раздалось хриплое шипение:
— Кто там прибыл, Нетушкин?
Миротворец поднес микрофон к недовольно выпяченным губам:
— Говорят, что свои, тащ майор, к вам просются.
— Кто такие? — прохрипело в японском динамике.
— А хрен их знает.
Алексеев спрыгнул с подножки джипа и сорвал у солдата с плеча микрофон.
— Господин майор! Капитан армии сербской Олекса просит разрешения на переговоры.
— Во по-русски шпарит, — сам себе под толстый нос пробормотал миротворец, широко раскрывая глаза от удивления.
По приказу офицера Алексеев и трое сербских солдат сдали постовому все оружие. Из кустов на обочине крадучись выбрались еще двое миротворцев и тщательно обыскали парламентеров.
Потом те двое проводили их за бастионы из мешков с песком, ограждавшие блокпост.
Там под тентом скучали четверо солдат, заколачивая домино. Еще один рядом играл с ленивой дворнягой. Пес разлегся на солнцепеке и нехотя огрызался, когда боец теребил его за уши. Двое солдат в касках и бронежилетах на голое тело белили известкой стволы деревьев и бордюрную кромку на газоне.
Армейский майор в форме без знаков различия при появлении Алексеева сухо поприветствовал его и с безразличным видом потребовал у него документы.
Он долго разбирал сербскую кириллицу в офицерской книжке, потом положил ее на стол и уже более уважительно спросил:
— У нас учился, значит?
— Так точно, учился.
— То-то язык, вижу, знаешь. Чего от нас хочешь?
— По данным нашей разведки, подразделения боснийских войск перешли разделительную линию ООН и окружают сербские позиции за перевалом.
— Ну и что ты прикажешь мне делать?
— Они отсекают нас от сербского коридора, и мы попадаем в котел. Сообщите вашему командованию, что боснийцы нарушают перемирие.
— Когда надо, они сами позвонят. Командование зря не беспокоят. Пока нет оснований для волнения.
— Но возобновятся военные действия!
— Не возобновятся. Мы контролируем обстановку.
— Но вы обязаны проверить нашу информацию!
— Тоже мне командир. Мы никому ничего не обязаны и подчиняемся только приказам объединенного командования миротворческих сил. И не держимся, понимаешь, ни той, ни другой, ни третьей стороны в вашей драчке.
Лицо Алексеева исказилось непроизвольной гримасой. Он крутанул по щекам желваки, но сдержал себя. Присел без разрешения на табуретку, закурил и спросил еще срывающимся от волнения голосом:
— А платят вам хорошо?
Майор вздрогнул, окатил его беспокойным взглядом, затем снова напустил на себя полное безразличие.
— Как надо, так и платят.
С минуту оба молчали. Алексеев понимал, что стоит лишь чуть-чуть перегнуть палку, и майор сдаст его от греха подальше особому подразделению по розыску военных преступников. Миротворец же опасался, что этот бледный до синевы серб может иметь влиятельных родственников в Белграде. Не зря он так хорошо разговаривает на русском языке. Может быть, даже шпион сербского генштаба, разбирайся потом с ним. Чуть что не так, устроят какую-нибудь бумагу в штаб, и прости-прощай, престижная загранкомандировка, да и не отмоешься потом…
А тем временем во дворике блокпоста три серба и четверо русских за столиком нашли общий язык, азартно забивая козла. Ленивый пес на солнцепеке недовольно покрутил головой на стук костяшек по столешнице, медленно поднялся и побрел к тем двоим солдатам, что так же лениво белили бордюр на цветнике.
— Ладно, свободен! — наконец-то обронил майор. — Ехай к себе, я доложу по команде.
* * *
Вот тогда-то у Алексеева в первый раз защемило сердце и резануло в желудке. Дорога полого уходила в гору. Вдали виднелись облизанные ветрами вершины, на склоне некоторых изящно корявились персиковые деревца и громоздились огромные валуны. Казалось, что их какой-то шалун из балканских божков поставил на самый край утеса. Достаточно было взрыва небольшой гранаты под скалой, чтобы многотонные махины пошли кувыркаться по хрупким деревцам вниз по склону.
В тот день что-то беспокоило Алексеева. Он пристально осматривался, будто бы осознавал, что просмотрел что-то главное. Солнце задевало самую вершину горы, ослепительные лучи расходились от нее, как корона.
— Не нравится мне это, — встревоженно сказал он. — Владко, глянь, что там наверху болтается?
Тот принял у него бинокль и всмотрелся в небо до рези в глазах.
— Что видишь?
Владко помотал головой, щуря глаза от ослепительного солнца.
— Похоже — зеленый штандарт!
— Это у тебя от солнца круги зеленые, — успокоил всех седой шофер с длинными черными усами.
Но едва он это проговорил, как на вершине горы раздался легкий хлопок, и с утеса покатились вниз три каменных «мячика», оставляя за собой дорожку примятой травы и обломанные стволы персиковых деревьев.
Все три огромных валуна прокатились мимо, не задев машину, но на повороте горного серпантина их встретил такой бешеный огонь, что свист пуль сливался в единый пронзительный гул.
Чарующий горный воздух, голубое небо, яркое солнце и зеленые склоны с желтыми пятнами — все было так не похоже на красно-коричнево-серый пейзаж Афганистана, но эта музыка боя снова напомнила Алексееву военные будни, когда дни кажутся похожими один на другой, как патроны, подогнанные по одному калибру.
Водителя срезало сразу, он, молодчина, еще успел перед смертным концом круто вывернуть руль влево, чтобы не дать машине свалиться в пропасть высотой с полкилометра.
Отстреливаться было бесполезно. Но двое солдат все же били очередями по склонам, на которых невозможно было рассмотреть из-за слепящего солнца стреляющих босняков. Алексеев стащил с сиденья мертвого водителя, занял его место и погнал машину вверх по дороге, ощущая, как она раз за разом становится легче, когда из нее вываливались убитые солдаты.
Он не оборачивался назад, даже когда машина выскочила из зоны обстрела, а мчался, покуда не догнал спешно отступающие части сербской армии.
Только тогда он заставил себя оглянуться назад.
В автомобиле оставался только Владко Драгич. Он привольно раскинул руки, и казалось, что юноша беспечно отдыхал, далеко запрокинув назад голову. Алексеев выскочил из машины и подбежал к нему сзади. На голове Владко словно бы горел алый венец, а голубые глаза стеклянно смотрели в голубое небо…
