Книга Естественный отбор, страница 44. Автор книги Александр Звягинцев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Естественный отбор»

Cтраница 44

Скиф поднялся из-за стола, чтобы направиться к выходу.

— Дарагой, зачем меня обижаешь? — закричал подскочивший Кобидзе. — Я же не могу оставить заведение до закрытия. Я бы тогда тебя до твоей заочницы на машине подкинул.

— Я на машине, — поднялся казак Лопа.

— Ты ж водку пил, станичник! — осадил его Кобидзе.

— Ну и чо?.. Меня подхорунжий в машине караулит. Нынче его очередь.

Кабачок все больше наполнялся пьяным мутным чадом. Половые с подносами носились как угорелые между пляшущими.

— Павло, а на какие деньги они гуляют? — поинтересовался Скиф, пробираясь к выходу.

— Дурни всегда на дурные гуляют. Пожертвования от доброжелателей, которые сами боятся замараться. Кто долларов, кто машину подкинет.

— Тогда и я вам кое-что подкину. Держи ключи от машины и гаража, мне они сто лет без надобности. Мне в Москве задерживаться опасно.

— Бандюки на хвост сели? — спросил казак, усаживаясь в машину.

— Хуже, — ответил Скиф, захлопнув дверцу.

— Экспроприация экспроприаторов или попотрошили кого-то из толстопузых? — спросил Лопа, помахав вышедшему на порог кабачка Кобидзе.

— Да нет… За «подвиги» в Карабахе и Сербии.

— Вона что! — присвистнул казак, бросив через плечо косой взгляд на Скифа.

— То-то и оно…

— Пока мои станичники в Москве, ничего не бойся. А гараж теплый?

— Фирменный, для бывших слуг народа.

Чем дальше отъезжали от центра, тем темней и неприглядней становились заснеженные улицы.

— А домой, на наш Дон-батюшку, показаковать не тянет?

— Надоело воевать, Павло.

— Эх, был бы ты наш, я б тебе за такие слова…

— А я ничейный… Честно, мне на чужбине было легче, чем дома. Там хоть понятно, кто враг, кто друг.

Казак зло усмехнулся:

— Да уж!.. Нас, казаков, ведь что, в девяносто третьем собрали по станицам и хуторам, мол, демократию в престольной защищать позарез надо. Привезли в Москву, выдали по «калашу» с патронами, гранаты — ящиками и водка — ящиками… А от кого защищать, в суматохе забыли сказать… По Белому дому танки ухают, а мы в каком-то подвале приказа ждем, само собой — водку глушим. Так четыре дня пропьянствовали. Кончилось — тыркнулись оружие сдать, а кому?.. Все от нас как черт от ладана — кто, мол, его дал, тому и сдавайте. А кто дал, хрен его знает! Махнули на такую мудотень — оружие в схорон и разбрелись кто куда по престольной. С тех пор и болтаемся по ней, как дерьмо в проруби, промышляем чем придется вместо того, чтобы в станицах землю обихаживать.

— Чудны дела твои, Господи! — вздохнул Скиф. — Как все по-расейски несуразно!

Казак не ответил. Он настороженно завертел головой, что-то высматривая на полутемных улицах.

— Петро, — сказал он водителю. — Нам на хвост сели? Третий раз «Волга» с помятым крылом тебя нагоняет.

— Вижу, — процедил сквозь зубы чубатый подхорунжий.

— Так оторвись, раз видишь.

— Поздно, Павло, — приехали по адресу. Поплутаю разве что по дворам. Пассажир не возражает?

Скиф промолчал, его тоже заинтересовала белая «Волга» с помятым крылом, от которой Петру удалось с большим трудом наконец-таки оторваться.

ГЛАВА 13

Помня обещание, Скиф не стал высвечивать адрес, который дали ему таинственные благодетели на упаковке от жевательной резинки, поэтому попросил Павла высадить его у кинотеатра за квартал от нужного ему дома. Это был микрорайон типовой застройки, ничего примечательного.

Скиф не слишком доверял благодетелям. Любое самое бескорыстное благодеяние чаще всего в жизни рано или поздно приходится отрабатывать. Но по тому адресу могли объявиться Алексеев с Засечным, если они на свободе или вообще живы. Других близких людей у него больше не было. Скиф тайно жалел, что покинул уютную развалюху отца Мирослава. Там было тихо и надежно, и сладко спалось.

От встреч с однополчанами и вообще от всего сегодняшнего балагана в душе осталась какая-то сосущая тоска неустроенности, которая в Сербии не давала ему покоя даже среди своих. Он устал, не хотелось идти по новому адресу, встречаться там и учтиво разговаривать с чужими или чуждыми людьми.

Оттого и злился на себя, что знал, чего бы ему хотелось. После участливого и по-семейному заботливого попа он ждал, что и Ольга приголубит его…

Скиф медленно прохаживался мимо чужих окон, в которых горел свет, жадно всматривался сквозь стекло в чужой устроенный быт. Он даже знал, чем пахнет в каждой из этих квартир.

Там пахло чистотой и свежей краской, потому что в каждом настоящем доме все помешаны на чистоте.

У двери квартиры напротив его будущего временного пристанища, где ему обещали вручить ключи, Скифа несколько раз настойчиво попросили назвать свое имя. Он долго раздумывал, потом все-таки назвался.

После этого дверь приоткрылась на цепочку, женщина шепотом попросила его зажечь свет на лестничной площадке. Он долго шарил по стене в поисках выключателя, отыскав его, так же долго бесполезно щелкал им.

— Подойдите поближе к двери, — потребовал тихий голос. — Не так близко, я не могу вас рассмотреть.

Скифа долго и придирчиво изучали, а может быть, просто дурили голову, чтобы сподручней было дружно навалиться сзади и силой втолкнуть его в квартиру. Он на всякий случай раскрыл в кармане складной нож… Но сзади ни шагов, ни голосов в темном подъезде не услышал. Наконец дверь отворилась, но так, что боком не протиснуться.

— Проходите, пожалуйста, — проговорив это, женщина тут же отступила в неосвещенный угол полутемной прихожей, так что Скиф не успел рассмотреть ни лица ее, ни фигуры. Снова началось придирчивое сличение его физиономии с фотографией в ее руке.

Он уже успел возненавидеть эту глупую бабу. Взялась не за свое дело ради несчастных копеек.

— Ну что, тетка, похож или нет?

Женщина молча прислушалась к гудению лифта, потом тихо сказала, шагнув из темноты угла на свет:

— Здравствуйте! Я — Аня! — и, приветливо улыбнувшись, несмело протянула руку лодочкой.

Вся она была ладная из себя, длинноногая, с тяжелой натурального пепельного цвета косой, с открытым, без бабьих макияжных ухищрений, слегка скуластым лицом, на котором широко распахнуты южнорусские ореховые глаза, а в них скорбными церковными свечками тлеет незатухающая, неизбывная боль, которую они хотели бы скрыть от всех, да боль-то выше сил человеческих. Это Скиф определил сразу и почувствовал себя неловко, как на похоронах. Насмотрелся он на такие глаза у женщин Карабаха и у сербок, чьи мужья и дети по чужой злой воле оставили земную юдоль…

— Вот вам ключ. Дверь закрывайте только на один оборот, а то потом без слесаря не открыть.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация