Книга Естественный отбор, страница 50. Автор книги Александр Звягинцев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Естественный отбор»

Cтраница 50

— И зачем ты меня разбудил, Андраде?

— Нужно уходить к белым.

— А тебе зачем?

— Я в Луанде работал в большом отеле для богатых белых. У меня было много долларов. В Южной Африке тоже много отелей, а в Анголе еще долго не будет белых.

И об этой своей слабости тоже горько сожалел Засечный. Как сейчас он понимал, дома он получил бы всего лет пять строгача. И давно уже был бы на свободе. А в Намибии, куда его привезли юные солдатики из ЮАР в рубашечках с коротким рукавом и отутюженных шортиках, его еще издалека высмотрел… месье Массакр.

— Джо! — издалека замахал он конвоиру. — Я с тобой так нечестно не играю. Ты уводишь у меня из табуна лучшего жеребчика. Видишь на нем мое тавро?.. Не бойся, этот русский не понимает по-английски.

— Не понимаю, — по-английски же подтвердил Засечный. — Но кое-что могу сказать. В школе учил английский.

— Он был с тобой в Иностранном легионе? — спросил Джо хитрого бельгийца.

— Он был у меня лучшим лейтенантом в Заире. Кстати, Джо, я ему должен шестьсот долларов жалованья. Отдай ему наличными.

— Могу только в рандах.

— Это ему даже больше подойдет в Мозамбике. Пошли, Симон. Слышал я уже про твое дезертирство. Русские не любят изменников. А я терпеть не могу этой пустыни! Она со всех сторон простреливается, ты в ней как таракан посреди кухни. Скажи, Симон, когда твои черномазые миновали Лубангу, на открытом месте охота воевать пропала?

— Почему же? Кубинцы шли напролом.

— Я про африканцев тебя спрашиваю. Тем бы только из кустов палить.

— Было и такое.

— А знаешь, я и сам не прочь забраться в джунгли. Какой-то рефлекс защитный выработался. За кустами даже надежней, чем в Европе. И никакой налоговой полиции и алиментов. А какой там воздух романтики!

Засечный не ответил. Он улетел в Мозамбик не затем, чтобы прожить или, скорей, провоевать целых пятнадцать лет. В джунглях сподручней было бы за все расквитаться с Массакром, чем посреди бессовестно открытой со всех сторон намибийской пустыни.

У Засечного не всегда в душе кипело юношеское бунтарство, у себя в спецроте на действительной службе в Советской Армии он был одним из самых тихих солдат.

В Конго и Анголе характер начал меняться, но в нем не было еще взрывчатой вспыльчивости. Первый год в Мозамбике он чувствовал себя как вареный рак. Вся работа на Массакра заключалась в охране контрабандного груза, не больше.

Они либо контролировали какую-то транспортную магистраль, собирая дорожную «пошлину», либо пресекали на ней всякое движение — как заказчику вздумается. Никакой политики и в помине не было, шли караваны со слоновой костью или оружием. Пьянка днем и ночью, иногда замызганный бордель.

Еще был жив в душе непроходящий страх перед любым человеком, говорящим по-русски. Тогда СССР находился на пике могущества, у спецслужб было достаточно средств и длинные руки, но пропажа сержанта срочной службы из спецконтингента в Конго, очевидно, мало кого беспокоила. И если бы Массакр не нагнетал страха своими россказнями о беспощадных русских агентах в Африке, Засечный смело бы вышел к первому же советскому пароходу.

Тоски по родине особой не было, казалось: вот еще полгода — и он вернется домой. Для этого всего-навсего нужно было убрать Массакра и совершить какой-нибудь подвиг во имя родной страны, чтобы тем самым вымолить прощение. Он тогда себя считал чистым перед Отечеством и совестью.

Но Массакра нужно было знать лично, чтобы убедиться, на что способно человеческое коварство. Участились вылазки в ЮАР. Раз за разом за них больше платили. Южноафриканские силы самообороны белых всю самую грязную работу по усмирению чернокожих в дальней глубинке все чаще стали перекладывать на наемников.

Негры в ответ становились все наглей, а белая пьянь из команды Массакра все чаще накуривалась до одури марихуаной. С «вьетнамцами» из Америки в лагере появились на шестах связки высушенных черных ушей и кровавые разборки между своими.

Убитый чернокожий уже стоил шестьсот долларов. Засечный никогда не охотился с американцами на людей, убивал только вооруженных, в бою. Оплату не задерживали, и вот в Ботсване эти псы как с цепи сорвались в погоне за деньгами.

Однажды ночью Андраде подошел к еще не заснувшему Засечному:

— Комманданте Сечна, ты был на руднике? Засечный сонно помотал головой.

— Ничего не знаешь? Это вот… — Андраде снова, как тогда, нарисовал петлю вокруг своей шеи. — Нужно уходить в Родезию.

Луна предательски высветила их, едва вышли на поляну. Было слишком тихо для джунглей в эту пору. Все живое словно вымерло: ни звука, только запахи и густая глянцевитая зелень, незаметно переходящая в непроглядную тьму. Сладковатый запах порченой тушенки потом преследовал Засечного долгие годы. Он больше не ел мясных консервов.

В центре поляны громоздилась мусорная куча, приваленная листвой. Андраде включил фонарь. Куча черных курчавых голов с обрезанными ушами, перекошенные от ужаса лица, выпученные в страхе глаза с невероятно яркими белками, такие же ослепительно белые оскаленные зубы. Зашуршала с омерзительным шипением листва, и из кучи черепов подняли свои острые головки тонкие змеи.

Если бы не Массакр, Засечный перебил бы всех «вьетнамцев» в лагере, но похоронили после его буйства только троих. Андраде исчез сразу после этого, но не успел далеко уйти, его вернули тем же вечером.

В Мозамбике на основной базе Андраде как-то перед операцией протянул Засечному на ладони блестящий карабинчик от парашюта:

— Твой, комманданте Сечна. Какой красивый, как серебряный.

— А зачем тебе было нужно его срезать?

— Посмотри получше, какой блестящий, звенит и щелкает, как стальной. Но он из кадмия, гнется. Тебе в Анголе португальские парашютисты не рассказывали, как такие штучки из аккумулятора делают?

— Спасибо, Андраде. — Засечный сунул карабинчик в карман и протянул мальчишке все свои доллары. — Тебе на обзаведение. Когда еще ты там в своем отеле первую зарплату получишь…

Из-за этих денег, судя по всему, Андраде и шлепнули в Ливингстоне, как рассказывал Массакр со слов местной полиции после второго, уже удачного, побега мальчишки из лагеря. А карабинчик Засечный хранил в нагрудном кармане. Поэтому тот блестел, как отшлифованный.

— Все, мой капитан, — сказал Засечный, ожидая выстрела в спину. — Больше с твоими головорезами на операцию ходить не буду, хоть мне самому уши обрежь.

— И прекрасно, Симон. Мне сейчас больше не нужны полковые командиры. Хочешь, летай со Смитом на его «саранче». Мне как раз нужен офицер связи, только не забывай, что где-то сидит бухгалтер с рожками и корпит над кровавыми ведомостями. Там все отмечено, кто, за что и сколько получил. Русские тоже считать умеют, на Родине за все получишь сполна.

Австралиец Смит мотался по югу Африки на одномоторном «Фэрчайлде», подобранном не иначе как на свалке. В боевых вылазках он не участвовал, оружия никогда при себе не имел и стрелять не любил.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация