Ожидание продлилось около часа, Доминик начал чувствовать
некоторые угрызения совести. Но, при мысли о том, что его ждет, его тревоги
таяли, как снег под палящим солнцем. А когда он вспомнил о юности и красоте ее
…
Он обожал молодых женщин. Он мечтал о дне, когда станет
модельным фотографом, и его жизнь будет проходить в объятиях этих богинь. Та,
которую он ждал, не была слишком уж хороша, однако весьма симпатична. Она была
длинноногой, с маленькими круглыми грудями и кокетливой походкой.
Она взяла инициативу на себя сразу же, как только вошла:
молча разделась, сняла одежду с Доминика и без всяких предисловий, все так же
молчаливо взяла его уже набухающий член в рот. Она не была неофиткой, отнюдь!
Ничего общего с патетикой его жены! Он подождал и, уверившись в ее аппетите,
погрузил свое орудие глубже. Она оказалась весьма понятливой, казалось, она
ожидала этого и принялась ласкать себя. Он взял ее за волосы, углубляясь все
больше. Она с охотой принимала его, и Доминик почувствовал, что сейчас
взорвется. Но слишком рано!
Он отстранился. Девушка легла животом на кровать и,
раздвинув поднятые ягодицы, соблазнительно предложила себя. Он рывком вошел в
нее, убеждаясь, что она действительно готова принять его. Он яростно вторгался
в нее, сжимая ее стройные бедра, затем перевернул ее, предоставляя ей, в свою
очередь, возможность устроить скачку верхом, контролируя ритм благодаря
отражению в зеркале. Он воспользовался всеми преимуществами водяной кровати,
чтобы погружаться максимально глубже в ее тугое лоно.
Он заставил ее стонать, три раза занимаясь с ней любовью и
оставив ее уставшей и пресытившейся, перед тем как заснуть с ней рядом. Рано
утром, будучи воспитанным человеком, он отвез ее домой на ее красном «Camaro»,
с грохочущей музыкой и откидным верхом, пообещав скоро позвонить. Она понимала,
что этого не будет, но это и не было нужно.
Затем была реклама моющих средств. Актриса была не так
молода, но обладала уверенностью тридцатилетней сформировавшейся женщины. Она
была замужем и заверила его, что всегда мечтала найти золотой эталон, хотя бы
однажды. Доминик почувствовал, что обязан воплотить ее мечты. Уже прошло много
месяцев с той ночи в мотеле, и не осталось почти никаких воспоминаний. Почему
бы не пережить еще одно, столь же блестящее приключение? Он предложил актрисе
провести незабываемую ночь, и она с радостью согласилась. Они поужинали (за
счет дамы!) в одном из самых крупных отелей города. Во время еды Доминик
расточал комплименты ее красоте, грации, периодически поглаживая ее ноги под
скатертью. Ужин пришел к концу, увенчавшись шампанским с клубникой и другими
деликатесами.
Доминик занимался с ней любовью нежно и грубо, романтично и
жестоко. Он применил все свое умение, удерживая ее в разгоряченном состоянии по
два часа и заставив кончить три раза за ночь… три становилось его счастливым
числом. Он лизал, сосал, целовал, пронзал, опять лизал. Она испытывала почти
непрерывное наслаждение. На следующее утро после восхитительной ночи, понимая,
что продолжение вряд ли нужно, они разъехались в разные стороны, сохранив
приятные воспоминания.
Затем последовали другие. Они появлялись так же, без
предупреждения, и также исчезали, чему он и не препятствовал. Для него
оказалось невозможным бросать женщин в их одиночестве, и, в порыве щедрости, а
также из опасения ранить их самолюбие, он всегда уступал им. Так он пал перед
секретаршей из маленькой газеты, для которой он время от времени делал
репортажи; потом была восточная красавица, которой он помог, когда сломалась ее
машина; далее – коллега-фотограф, влюбившаяся в него, что его весьма опечалило,
так как она могла бы выбрать для этого свободного мужчину; девушка из
лаборатории, куда он сдавал пленки, когда был слишком занят, чтобы проявлять их
самому; официантка из бара, где он часто бывал; две или три клиентки, он
потерял уже счет… и, наконец, соседка. Это оказалось последней каплей для его
жены.
– То, что ты изменяешь мне со всеми этими девицами, это я
еще терплю, хоть и с трудом. Но это!.. Прямо у домашнего очага, на семейной
территории!
Ой! Их очаг, их семейная территория! Побелев от гнева и
выпустив когти наружу, она была готова вцепиться в горло сопернице, забредшей
на ее семейную территорию. Чудно! Но оставим прошлое в прошлом. Они расстались,
постаравшись сделать это максимально безболезненно, в чем, пожалуй, и
преуспели.
Доминик был готов расправить крылья. Он был по горло сыт
полунищей зарплатой и заказами для любителей. Пора было что-то менять; он был
талантлив, пришло его время. Он привел в порядок свое портфолио, отобрав лучшие
фотографии и навел кое-какие справки.
* * *
Месяц спустя Доминик пребывал в глубоком расстройстве из-за
постоянных отказов. Он оказался в заколдованном круге, совершенно нелепом:
солидные агентства отказывали ему потому, что он ни разу не работал ни на одно
из них, и давали ему совершенно незначительные заказы…
Размышляя, он копался в груде визиток, которые собирал еще в
начале своей деятельности; их насчитывалось больше сотни, и практически все они
были бесполезны. Ничего стоящего! Но, когда он начал, не глядя, сгребать их,
одна карточка случайно выпала и приземлилась у его ног. Он вспомнил этого
коллегу, встреченного им на презентации обувной марки. Как же это он забыл о
нем! Жан-Жак уже несколько лет работал с множеством международных модельных
агентств, делал рекламу для показов мод и продуктов высшего класса. Доминик
решил позвонить ему, чтобы прозондировать обстановку.
Он легко дозвонился, это показалось добрым
предзнаменованием, они договорились встретиться в кафе, где Жан-Жак часто
бывал. Выпивка стоила там безумно дорого, но так как это было модное место,
Доминик расценил это как капиталовложение.
С первого взгляда на Жан-Жака угадывался преуспевающий
человек. Все в нем дышало успехом. Он был с ног до головы одет в кожу.
Небрежная, уверенная походка заставляла оборачиваться в его сторону. Он
приближался к пятидесяти, но великолепно выглядел.
После нескольких стаканчиков Доминик узнал, что Жан-Жак
довольно успешно подвизался в нескольких агентствах, журналах и других, весьма
прибыльных местах.
Пойдя ва-банк, Доминик показал ему портфолио и поведал о
трудностях, с которыми столкнулся; он знал, что ему необходимо было преодолеть
это препятствие, чтобы перейти от состояния жалкого к обеспеченному, что
гарантировало бы ему успех и комфорт.
Доминик опасался, что собеседник ревниво отнесется к его
удачным работам, но Жан-Жак отметил талант Доминика и, одобрив ряд снимков, в
особенности ню (изображения обнаженной натуры), пообещал навести справки на
следующей неделе, после чего позвонить, если подвернется что-нибудь приличное.
Приободрившись, Доминик стал расспрашивать его о
профессиональной жизни и узнал, что Жан-Жак много работал на крупных показах и
что его, Доминика, грезы совпадали с действительностью: доступные манекенщицы,
почти ежедневные оргии, почти обнаженные прекрасные тела и т. д. Тем не менее,
великий Жан-Жак намеревался оставить эту увлекательную, но утомительную жизнь,
сейчас, на вершине славы, и уже подумывал о том, чтобы завести себе преемника.
Он был настроен дать Доминику шанс при условии, что тот покажет себя достойным
этого. Они выпивали весь вечер.
