К счастью, я должна была участвовать в утреннем совещании.
Это должно было помочь скоротать время… Но собрание закончилось, а я
по-прежнему пребывала в неведении. Было уже одиннадцать часов, но об Иве ничего
не было слышно. Я пыталась дозвониться ему на работу, но мне сказали, что он еще
не приходил, хотя его ждали – он должен был присутствовать на совещании,
назначенном на девять утра… Я притворилась, что не имею понятия, что
происходит. «Да, конечно, если я что-нибудь узнаю, то попрошу его сразу же
перезвонить».
Оставшееся время тянулось долго, не принеся никакого
успокоения. Мой звонок ему на работу в пятнадцать часов был также бесполезен,
как и предыдущий. По тону секретарши я догадалась, что она тоже беспокоится. Я
больше ничего не могла с собой поделать и ушла с работы.
Я вернулась домой взвинченная, расстроенная, издергавшаяся.
И поняла, что Ив уже побывал здесь до меня. Сложно было не заметить, что исчез
музыкальный центр, опустел шкаф, где висела мужская одежда, а в ванной больше
не было ни лосьона после бритья, ни бритвы. Три верхних ящика комода также были
пусты. Ушел… ушел навсегда.
Я была опустошена. Мой мозг отмечал все эти перемены,
мелочи, но я чувствовала лишь, как внутри меня нарастает холод. Все
перевернулось в моей голове, вспомнились лучшие моменты нашей жизни, которых я
лишилась по своей глупости, уступив мимолетной и пустой фантазии. В конце
концов, он был прав, бросив меня. Будучи честной сама с собой, я признавала,
что мне трудно выбросить из головы воспоминания о теле Ше. Сейчас я понимала,
что эта картина всегда стояла бы между нами, отравляя наши отношения.
Одна в пустой квартире, где столько всего напоминало об Иве,
я чувствовала себя несчастной. Абсурдность моего поведения приводила меня в
ярость. Почему я не могла довольствоваться одним потрясающим мужчиной, как все
остальные женщины в мире? Нет. Мне захотелось больше, я возомнила, что сильнее
всех и могу не считаться с чувствами других. Я часами плакала от гнева и
печали. Мне уже отчаянно не хватало Ива; он сумел бы утешить меня… если бы я
заслуживала этого! Я расплакалась еще больше. Устав, я уснула прямо на диване,
где и провела всю ночь.
Каждый день без новостей об Иве угнетал меня все больше. Мне
его так не хватало, что я ощущала физическую боль. И в то же время я не могла
прогнать образ Ше из моей глупой головы, спрашивая себя, захотел бы он снова
встретиться со мой. Я ненавидела себя за такие мысли, но ничего не могла с этим
поделать.
Прошло почти два месяца, когда я решила развеяться с одной
приятельницей, прогуляться в пятницу вечером. Мы медленно брели по Бульвару
Сан-Лоран в поисках какого-нибудь местечка, чтобы присесть. Мы не знали, что
именно ищем; у нас уже урчало в животе, но мы хотели найти что-нибудь с
приятной музыкой, напитками и хорошей компанией. Это был славный вечер; впервые
с тех пор как меня бросил Ив, я чувствовала, что не так уж отвратительна, что,
несмотря на ужасную ошибку, он однажды сможет простить меня.
Потом я словно увидела призрак. Я узнала эту высокую статную
фигуру, возникшую ниоткуда. Узкая талия, бронзовая кожа, конский хвост… Я была
так взбудоражена его появлением, что чуть было не упустила, что он не один –
кто-то шел с ним рядом, очень-очень близко, держась пальцем за пояс джинсов Ше.
Это успокоило меня. Не будем нервничать. Он не один: следовательно, не надо
заявлять о своем присутствии. Но мое сердце бешено колотилось, руки стали
влажными. Лишь бы он не заметил меня!
Парочка – это явно была парочка – продолжала идти, не
подозревая о моем присутствии. Потом Ше остановился, чтобы поцеловать голову
своей спутницы… и тут я поняла, что это не женщина, а… мужчина. Его профиль
заставил меня вздрогнуть. Я окаменела.
Конечно, у него были более длинные, чем прежде, волосы,
немного изменившийся стиль одежды, «легкая небрежность», но это был точно он –
мой Ив!
Бабник
Фредерик внезапно проснулся. Это было одно из тех резких
пробуждений, когда вас мучает кошмар и вам кажется, что вы только что избежали
чудовищную катастрофу: холодный пот, пустота в желудке, ощущение того, что вы
чуть было не пережили эту катастрофу, сердце бьется в бешенном ритме, грудь
словно зажата в тисках. Ужасное пробуждение. Он попытался резко встать, но ему
это не удалось. «Но что случилось?».
Наконец он заметил длинную трубку, тянущуюся от его руки к
машинке, издающей отвратительное «пип, пип…» в его изголовье. Он попытался
понять, что с ним произошло. Однако воспоминания были смутными. Он догадывался,
что находится в больнице, но не знал, как и почему в ней оказался.
Его охватила паника, и тысячи вопросов, атаковавшие его
мозг, выявили со всей очевидностью: кроме своего имени, он не знает ничего. Он
смутно припоминал эту комнату, кажется, он уже просыпался в ней – час, день,
неделю назад? – и врача, который его осматривал. Он также помнил, что пытался
объяснить ему, что почти ничего не помнит. Тот внимательней осмотрел его, но не
нашел ничего серьезного и сказал, что память обязательно вернется к нему через
какое-то время.
– Вы получили удар по голове… Вполне естественно, что это не
прошло бесследно. Но вы молоды и здоровы, думаю, не ошибусь, сказав, что все
уладится через несколько дней.
«Хм, удар по голове…»
Фредерик попытался припомнить детали возможной аварии.
Ничего. Судя по тому, что сказал врач, это его соседка вызвала скорую помощь,
после того как он упал, скорее всего, с лестницы, с которой, вероятно, подрезал
ветки деревьев. Кажется, ему повезло. Переломов нет, никаких серьезных
повреждений, за исключением вывиха руки и неприятной амнезии. Конечно, он
понимал, что пострадал серьезней, чем чувствует это на данный момент, так как
пока не ощущает боли. Однако он мог пожаловаться на онемение в области поясницы
и некоторое неудобство. Его правая рука закованная в гипс, не причиняла ему ни
малейших страданий, по крайней мере, сейчас. Левая, украшенная повязкой совсем
не болела, если ею не двигать. Он попробовал пошевелить ногами и встать, чтобы
убедиться в том, что все в порядке, но бессильно упал на кровать, оглушенный и
сконфуженный. В глазах замелькали круги, и он закрыл их, пытаясь справиться с
головокружением. Несмотря на все это и на многочисленные вопросы, мелькающие в
его голове, он почти сразу же погрузился в тяжелый сон
* * *
Его второе осознанное пробуждение сопровождалось жизнерадостным
голосом врача, открывающего шторы, чтобы пустить в комнату полуденный солнечный
свет. Фредерик поспешил прогнать остатки сна, сообразив, еще до того, как
окончательно проснулся, что память так и не вернулась к нему. Он знал, что его
зовут Фредерик, это все. Но зато он чувствовал себя гораздо лучше. Через
несколько мгновений он понял, что тошнота и головокружение также прошли. Он
чувствовал себя почти в форме и ужасно захотел есть. Просто ужасно. Он
прочистил горло и обратился к врачу:
– Когда я попал сюда?
