Глория великолепно обращалась с бритвой, но кровать была
тесной, и ее движения беспокоили правую сторону его тела. Она помогла ему
встать и посадила его на маленький стул в углу. На короткое мгновение он смог
увидеть изящные подвязки, удерживающие ее чулки. Кто бы мог подумать, что столь
прелестные аксессуары могли выглядеть так завораживающе в сочетании с обычными
туфлями на резиновой подошве? На самом деле, Глории не требовалось надевать на
себя соблазнительные одежды.
Теперь она возвышалась прямо над ним. Как только Фредерик
увидел ее чулки, его плоть буквально вздыбилась. Это уже был не сон! Ее бедра
чуть сжимали его и были так близки, что Фредерик мог любоваться глянцевой
поверхностью ее кожи, чувствовать ее теплое дыхание. Ее восхитительная грудь
соблазнительно покачивалась перед его глазами, а при малейшем взгляде на
подвязки Глории Фредерик испытывал пульсирующую эрекцию. Это было уже слишком!
Он собрался было воспротивиться, но она работала так быстро и так ловко, что
уже почти закончила бритье. Короткий вздох, и он решил покориться.
– Мне кажется, ты страдаешь… возможно, тебе лучше немного
расслабиться и предоставить все мне?
Она снова помогла ему подняться, прижимая свое бесподобное
тело к нему и довела его до постели, в которую удобно уложила.
После этого Глория зашла в туалет и вернулась с тазиком с
водой. Она стянула его больничную рубашку, прикрыв его ниже пояса простыней, и
принялась бережно намыливать его. Она вымыла ему уши, шею, протерла плечи,
задержалась на груди, спустилась губкой по бокам, по животу. Затем осторожно
вымыла его руки, медленно скользя по каждому пальцу. Потом она вернулась к
груди, поглаживая его маленькие напряженные соски, которые у него были весьма
чувствительны. Она улыбнулась, заметив реакцию его тела, сотрясающую простыню
на животе.
– Предпочитаешь, чтобы я остановилась? Я могу позвать
медбрата, чтобы закончить…
– Э… нет, и так хорошо…
Его мозг пытался найти причины, чтобы остановить ее, вызывая
в памяти образы той подружки, которой он должен оставаться верен. Но тут
вмешалась другая его часть сознания. Он увидел перед собой танцующие образы
Анни, вчерашней медсестры, и Глории – обе они находились в его постели. А он,
Фредерик, был распростерт на ней, с заплетающимся языком, не зная, кому отдать
предпочтение. Возможно, его инстинкты не ошибались, и он знал этих женщин?
Вероятно, они были из тех подружек, о которых говорила его мать? Но тогда
почему они не напомнят ему об их отношениях? В любом случае, он должен
признать, что у него неплохой вкус. Анни и Глория были самыми красивыми
женщинами, каких только можно вообразить; они были такие разные и пробуждали в
нем невероятное желание, о чем со всей очевидностью свидетельствовало его тело.
Глория почувствовала его волнение, и ей это понравилось. Она
откинула простыню совсем и принялась обмывать остальные части тела. Сначала она
приступила к ногам, щедро смочив их водой и намылив, массировала ступни, потом
щиколотки, затем икры. Она вымыла каждую часть тела обеими руками, перед тем
как перевернуть его. Она легонько поцеловала синяк, потом ее руки завладели
ягодицами, которые она с нежностью намылила. Но другая ее рука тихо скользила
по бедру, находясь в опасной близости от его мужественности, уже готовой
извергнуться.
Фредерик чуть вздрогнул.
– Тихо, ничего не бойся, я же сказала, что буду осторожна!
И она была действительно осторожна. Она расстегнула
оставшуюся часть униформы. И перевернув его обратно на спину, скользнула по его
члену ложбинкой грудей. Она изогнулась, точно сказочная змея, и Фредерик был
очарован видом ее крестика, покачивающегося над его воздетой плотью. Глория
взяла в руки по груди, сжав его изнывающий орган в волшебные тиски. Потом она
возобновила покачивания, сначала очень осторожно, но постепенно все убыстряя
ритм. Фредерик сходил с ума от желания к этой женщине, которую знал лишь
несколько минут, и чувствовал, что вот-вот взорвется.
Он не решился ни на малейшую ласку, боясь, что она
остановится и исчезнет навсегда. Он не пытался вмешаться, заставить ее
остановиться или продолжать, убыстрить или замедлить… его воля рассыпалась в
прах под одним только ее взглядом, он предоставил все права Глории, которая
вскарабкалась на кровать и, сев на нем верхом, устроила дьявольскую скачку.
Непонятно почему, но ритм вдруг замедлился, а тело Глории
исчезло, и Фредерик, не веря своим глазам, обнаружил, что она уже собирает
вещи.
– Что?! Но что я сделал? Почему ты остановилась? Ты не
можешь вот так уйти!
– О, возможно я вернусь, если ты будешь нуждаться в этом…
Фредерик затуманенным взглядом, не скрывая, любовался ею,
надеясь, что она изменит свое решение. А она расхаживала перед ним, поглаживая
свои груди, затем скользнула пальцем под трусики и поласкала себя.
– Возможно, позже…
И она оставила молодого человека, кипящим от желания, с
удовлетворением осмотрев его пылающее тело, перед тем как застегнуть униформу.
* * *
Он не увидел ее до конца смены. Было около девяти, и он
понял, что она ушла, так и не повидав его. В палату вошла незнакомая медсестра.
Он был возбужден от мысли, что скоро придет Анни, надеясь провести время в
приятной компании, но зашедшая дама не имела ничего общего ни с Анни, ни с
Глорией… Она все время молчала, измеряя ему температуру, даже не поздоровалась
с ним, ограничившись тем, что осмотрела его гипс и повязку. Ее руки не были так
нежны, как руки Анни, напротив, они были грубыми и сухими. Но это еще не самое
печальное. До этого Фредерик чувствовал, что за ним ухаживают две самые
красивые женщины больницы, если не во всей этой профессии! Во всяком случае,
ему не повезло, и красота тех двух была полной противоположностью внешности
сидящей перед ним женщины.
Стараясь быть вежливым и дружелюбным, Фредерик попытался
узнать, видела ли она его врача и знает ли, когда он зайдет к нему. Она
пробурчала, что не видела этим утром ни одного врача, скорее всего, его врач
утомлен партией в гольф накануне, и она не знает, сколько Фредерик будет здесь
оставаться.
Больше Фредерик не предпринимал попыток заговорить,
предоставив ей выполнять свою работу в полной тишине, которая вскоре стала
угнетающей. Медсестра спросила его, не хочет ли он в туалет, но от одной только
мысли, что ему придется представить ее взгляду свою самую интимную часть, он
пришел в такой ужас, что его бедная плоть съежилась почти до полного
исчезновения. Он хотел, чтобы женщина оставила его одного! Наконец она ушла, и
Фредерик начал размышлять о том, чем он займется днем.
Было невозможно читать или заниматься чем-нибудь еще. Он
мог, конечно, позвонить, но кому? И к тому же, у него не было телефона. Он
умирал от скуки. Но после того как он внимательнейшим образом рассмотрел всю
мебель в палате, а также снова попытался пробудить свою память, он с удивлением
заметил, что прошло уже несколько часов. Его жуткая медсестра принесла ему
поднос с едой, проворчав: «Подозреваю, мне еще нужно заставлять его есть!»
Фредерик почувствовал, что просто не в состоянии проглотить ни кусочка, предложенного
этой женщиной. Он даже не задержал взгляд на подносе. Не слишком аппетитно… и
он не очень-то хотел есть. Он предпочитал дождаться прихода Анни, довольствуясь
куском хлеба.
