Вот ведь заладил, спекулянт! В Питере он бы мигом прижал его к ногтю…
Егоров со вздохом отсчитал триста евро. Хорошо что ему не пришло в голову перевести, как это делает Рогов, евро в рубли. Цифра оказалась бы устрашающая.
Сделка состоялась.
Егоров взял билет, оглядел со всех сторон и зачем-то даже понюхал.
— А он не фальшивый?..
Довольно дурацкий, надо признать, вопрос. Можно подумать, хоть один мошенник признался бы в подобной ситуации, что подсунул фальшивку.
— Все в порядке, — араб пересчитал деньги.
— Ну на тебе сувенир.
Араб посмотрел на матрешку с подозрением — Коран запрещает изображать людей. И едва Егоров скрылся из виду, он выбросил сувенир в урну.
«Эх, надо было 270 предложить», — сокрушался Егоров.
— Вон к той, что ли?.. — переспросил Пастухов. — Богатая яхта.
— «Мрия», — прочел название Рогов. — Мечта по-украински. О чем это он, интересно, мечтает?
— О встрече с тобой, Василий Иванович! Давно не видел русских ментов, соскучился.
— А кто он-то? — спросил Тимофей. — Кто хозяин?
— Киношник один… Продюсер. Фильм на фестиваль привез.
Мотор оказался зверем: Рогову показалось, лодка донеслась до яхты по глади залива в два прыжка. Значит, есть там внутри детали. Не только тяжелые металлы…
Николай с палубы настороженно глянул на лодку. Расстегнул кобуру. Он был на яхте один.
— Хозяин твой дома?! — крикнул Плахов.
— Это о ком ты? — мрачно спросил Николай.
— О Демьяне, о ком еще! — снова крикнул Плахов. Николая аж передернуло. Орет, кретин, на все Канны. Провокатор? Что за гады, вообще?..
— Нет его! — демонстративно сплюнул Николай.
— А когда будет?! — Плахов общался с Николаем властным уверенным тоном. Охранник даже немного смутился.
— Он мне не докладывает!
— Так свяжись с ним! — наседал Плахов.
— А вы кто такие?! — разозлился Николай.
— Мы ему сами объясним! — вступил Рогов.
— Сначала мне объясните!..
— Твое дело доложить! — крикнул Рогов.
— Что?! — не выдержал Николай. — Ах ты сморчок!
— Вот, везде так… — расстроился Рогов. — Везде, где наши сограждане, — хамство и грубость! Согласитесь, Игорь Сергеевич… Эй, ты, давай повежливей! Сам сморчок!..
Лицо Николая как-то мгновенно побурело. Словно лампочку внутри головы включили. Он не слишком любил, когда его оскорбляли.
— А ну-ка, на хер, валите отсюда! — выхватил он пистолет. — Пока лохань вашу не продырявил!
— Спрячь пушку, дурак!
Николай пальнул в воздух. Сотни жирных чаек одновременно поднялись с воды и с соседних яхт, на мгновение застив охраннику солнце. Кто-то иной из каннских гостей вспомнил бы в этот момент фильм Хичкока «Птицы», но Николай плохо разбирался в кинематографе — любимым его фильмом был «Иван Васильевич меняет профессию».
«А ведь и впрямь дурак, — прикинул Николай. — Как бы полиция на выстрел не заявилась. Хозяин убьет».
Мотор взревел.
Через несколько секунд, у подножия маяка, Тимофей Пастухов орал на «убойщиков»:
— Продюсер, мать-перемать!.. Продюсеров таких, мать-перемать, кинематографисты выискались, мать-перемать, чтоб вас…
— Не кипятись, путешественник, — утешал его Плахов. — Зато мотор проверили. В боевых условиях.
Пастухов простил оперативников, лишь когда они рассказали ему правду о своей тайной миссии. Путешественник уважал законы. И правоохранительные органы уважал. В частности — родную милицию. В Магадане в позапрошлом году у него украли трех собак. Милиция местная всю ночь не спала. Пастухов, правда, не знал, что милиция сама собак и сперла — по приказу какого-то генерала. Тот собирался баллотироваться в какие-то депутаты, и фотографии со счастливым Тимофеем и спасенными песиками были неплохим пиаром. И хорошо, что не знал.
— Мне однажды на Кубе спасательный круг украденный полиция нашла, — припомнил он еще. — Так что я всегда рад помочь. Обращайтесь!
— А у нас в Питере слона недавно ловили, — по ассоциации с собаками вспомнил Рогов.
— Слона?!
— Ну! Позвонил ночью какой-то хрен: у меня, говорит, слон сбежал.
— Где ж он его взял?
— Якобы из Финляндии вез в фургоне. Придумал тоже — из Финляндии. Родина слонов, можно подумать… И ведь поверили! Тоже всю ночь искали. Объявили операцию «Перехват».
— «Хобот» она называлась, — поправил Плахов.
— Точно: «Хобот».
— Так что, не было слона? — не понял Пастухов.
— Да откуда… — шмыгнул носом Рогов. — Пошутил кто-то.
— Глупая шутка, — рассудил Пастухов. — Милиция работает, людей сторожит, а этот со слоном…
Не зная, чем еще выразить свое расположение к новым друзьям, Тимофей показал им свое свежее изобретение — странный агрегат с длинным гофрированным шлангом.
— Ни в жисть не угадаете, что такое, мать-перемать, — с гордостью сказал покоритель стихий.
— Рассказывай! — согласился Плахов.
— Пресс для выдавливания пресной воды из рыб. Собственной конструкции.
— Не уверен, что понял, — поднял брови Рогов.
— В рыбах есть пресная вода, — пояснил Пастухов. — Вдруг в море опреснитель откажет. Буду из рыбы давить. Сюда бросаешь рыбку, а отсюда вытекает вода.
— Ловко, — одобрил Рогов. — У тестя похожий. Тоже собственной конструкции. Только вместо рыбы яблоки…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Катана для Тарантино и мохнатая попа
Егоров был так увлечен беседой с какой-то особой в сиреневом купальнике, что Плахова и Рогова не заметил. Те расположились неподалеку, чтобы было слышно, что вещает старший группы. А тот говорил вещи для милицейского подполковника удивительные:
— В 1953 году жюри фестиваля приняло особое заявление, где выражало восхищение творчеством Уолта Диснея. Старика в это время травили в Америке, и поддержка кинематографической общественности была очень кстати…
Про травлю в Америке Егоров добавил для красного словца. В «Кинокалендаре», откуда он почерпнул много информации о Каннском фестивале, про это ничего не было.
— Надо же! — удивилась Кристина.
— Отличилась в том году и советская делегация. Привезли, прикиньте, Кристина, для приема сто двадцать килограммов черной икры.
— Ух ты! Мне бы сейчас хоть килограмм…
— Золотая же пальмовая ветвь впервые присуждена в 1955 году, Кристиночка. И называется она так не для понтов, а в натуре выполнена из золота…
