— Может, она по телевизору посмотрит? — подал Рогов креативную идею.
Белов издал неопределенный звук. Или это тонкое издевательство, или парень того… малосообразителен, так скажем.
Плахов сидел молча. Ему было неудобно. Он и не верил в успех идеи. Не надо было сюда ходить…
Белов неуверенно засмеялся. Засмеялся и Рогов. Смех был натянутый, странный, но такой нелепый, что через минуту присоединился и Плахов. Некоторое время все принужденно хихикали.
— Вы что, шутите? — выговорил, наконец, Белов.
— Нет! Олег Иванович, нам без билета никак, — продолжал наседать Василий. — Дело государственной важности.
— Обратитесь в полицию или в консульство. Пусть помогут.
— Вот, — обиженно сказал Рогов. — Все вы так… Только на словах родину любите.
Белов возмутился. Забыл, что сигарой не затягиваются, — затянулся. Дым попал в горло. Белов закашлялся. Аж слезы выступили. «Вот ведь нахалы ментовские», — подумал Белов примерно в стилистике своего героя.
Белов никогда не говорил, что любит родину. То есть он ее как раз любил, как умел, но считал, что бахвалиться этим — некрасиво. Так что в этом пункте Рогов попал пальцем в небо.
Нашелся тоже — на патриотизм давить. Еще неизвестно, что у них там взаправду за дело, во Дворце. Может, в кино просто хотят. Или хотят получить халявный билет и загнать у Дворца, а на полученные деньги напиться на пляже. Знаем мы этих питерских! У каждой аптеки — все усеяно пузырьками от настойки боярышника.
— Я в конце концов на фестиваль с фильмом приехал… — насупился Белов. — И тоже страну представляю…
— Хорошо. Тогда передайте, пожалуйста, Троицкому нашу просьбу, — вступил Плахов.
— Боюсь, не получится.
Делать ему нечего, как только пересказывать беглому бизнесмену невнятные капризы сомнительных милиционеров.
— Почему же? — теперь уже Плахов настаивал.
— У меня с ним нет ничего общего.
— Но вы же у него снимались! — напомнил Плахов.
— Я не у него снимался, а у режиссера! — раздраженно сказал Белов. — У ре-жис-се-ра! Я с вашим Троицким не беседовал ни разу! Я — актер, а он… а вы… И пусть каждый делает свое дело! Извините, господа, мне нужно готовиться…
Белов решительно поднялся. Оперативники тоже.
— Пойдем, Игорь, нам здесь делать нечего.
Белов едва удержался от комментария типа «Вы очень догадливы».
На бульваре, прямо напротив входа в гостиницу, какой-то затейник танцевал киногероев. Ему заказывали Чаплина или Джеймса Бонда, а он довольно смешно пародировал персонаж. Вокруг собралась изрядная толпа.
— С жиру бесятся, — плюхнулся Рогов на скамейку, — одни убивают, вторые их исполняют, третьи вторых пародируют, а мы тут трепыхайся…
— Я ж говорил, бесполезно, — заметил Плахов.
— Все чистыми хотят остаться! — продолжал возмущаться Василий. Прогнусавил, изрядно перевирая интонации Белова: — Ах, я с ним не знаком, ах, фестиваль! Как же, поверили! Не знаком! Все одна шайка!
— Хотя, по-своему, он прав…
— А мы правее… — Рогов был непреклонен. — Поэтому вечером идем во дворец.
— Каким же образом? Через канализацию просочимся?
— А что? Я бы просочился, если б на то пошло… Но вопрос, к счастью, так не стоит, — Рогов продемонстрировал Плахову пригласительный билет во дворец. — Смотри. На две персоны…
Плахов ошарашенно взял приглашение в руки. Поднес близко к глазам.
— Ты что?.. У Белова стащил?!
— Он же сам предложил каждому своим делом…
Своим делом Рогов считал, конечно, поимку преступника Троицкого, а не воровство фестивальных билетов.
— Ну, Васька… — покрутил головой Плахов. — А если б он тебя засек?.. Вот позорище было бы!
— А яхта Троицкого на акватории Каннского залива — не позорище для России?.. — произнес Рогов с неподражаемыми интонациями.
— М-да… А тебе раньше воровать-то приходилось?
— Ну, — смутился Василий. — В юности. На базаре. Арбуз однажды, яблоки там…
Еще как-то бутылку портвейна он в универсаме украл, но сейчас об этом рассказывать не захотелось.
— Вот, наверное, Белов рвет и мечет!.. — представил Плахов.
— А нечего было… — огрызнулся Рогов. — Он с женой на закрытие сходит. Это еще престижнее, чем какой-то фильм про русских бандитов.
— Ну хорошо, — к Плахову вернулось деловое настроение. — Пусть так. А в чем ты идти собираешься. В своей ковбойке?
Рогов ходил по Каннам в залихватской рубахе расцветки «сон пьяного маляра».
— Надо будет — пойду… Это не строевой смотр…
— Ты забыл — во дворец только во фраке.
— А, точно! Так пошли искать. Должен быть прокат.
— У тебя денег много?
К Плахову вернулись сомнения. Куда ни плюнь — везде засада. Не воровать же деньги теперь. Или, уж если начали…
— Пошли, может, недорого… Мне тесть дал стошку. На провансальский корень.
— О, смотри! Вон Тимофей во фраке шурует…
— Точно, — присмотрелся Рогов. — Вот уж верно говорят: как корове седло.
По бульвару и впрямь «шуровал» отважный путешественник Тимофей Пастухов, облаченный в черный фрак. И сидел этот фрак на путешественнике, по меткому замечанию Василия, как элемент конской упряжи на представительнице женского пола крупного рогатого скота.
— Может… того? — предложил Плахов и заглянул в глаза Рогова.
— Чего — того? — не понял Василий.
— Ну если уж мы встали на путь преступлений… Привяжем его к кровати. В рот кляп…
— Кого?! — ужаснулся Рогов.
— Тимофея, кого! И один фрак есть. А он пусть океан бороздит… на благо России.
Рогов задумался. С подозрением глянул на Шахова. Тот был совершенно серьезен.
— Как же он будет бороздить, привязанный к кровати?
— Ну, мы его завтра развяжем. Или в отель позвоним, скажем: там у вас путешественник привязанный лежит.
— Допустим, — согласился Рогов, хотя и с большим сомнением в голосе. — А второй фрак?
— Ну, к Белову можно вернуться. Его скрутить.
— Его искать будут.
— Здесь таких звезд — раком до Парижа не переставишь. Кому он нужен, кроме жены? А жену мы тоже скрутим.
— Он нам больше не откроет! — продолжал сомневаться Рогов.
— А мы под предлогом билет вернуть.
— Ага, дескать случайно стибрили, извините. Ну тебе шутить, Игорь. Давай лучше узнаем, где наш Магеллан приоделся. Эй, Тимоха!
