— Я уже все сказала.
Ремизов тяжело вздохнул. Он не представлял себе, как вывести девушку из этого душевного оцепенения. Сзади совсем некстати встрял Коротков:
— Я же говорил: бесполезно.
Отец Дениса с усилием поднялся на ноги.
— Федор Сергеевич, может, чаю?.. — засуетился хозяин дома. В его голосе слышалась услужливость метрдотеля, принимавшего у себя в ресторане богатых иностранцев. В ответ Ремизов только махнул рукой.
Отчим подошел к дивану и еще раз попытался вразумить девушку:
— Катя, но такой порядок. Иначе этого мерзавца выпустят.
Слова повисли в воздухе.
— Ну что мне, — не выдержал Ремизов, — на колени перед тобой встать?!
Скорее всего, так бы и произошло, если бы не Коротков, который в последний момент успел подхватить высокого гостя под руки.
— Что вы!.. Не надо, Федор Сергеевич!
И тут Катя сломалась. Она медленно повернула свое бледное, осунувшееся лицо. Ремизов внутренне содрогнулся, заметив, как изменились ее глаза. Прежде живые, готовые засмеяться в любую минуту, они превратились в два крохотных бездонных колодца, на дне которых притаились отчаяние и какая-то запредельная усталость.
Он подался вперед:
— Катюша, мы с тобой вместе поедем… Ради Дениса…
Пауза затянулась. Она была черной и вязкой, как смола.
— Хорошо… Я поеду, — наконец кивнула Катя.
Подполковник Зуев опустил трубку на рычаг и с облегчением вздохнул:
— Все в порядке: Катя согласилась его опознать.
Голубева поправила волосы. Когда проблема решилась, образ озабоченного следователя прокуратуры чуть сместился в тень, уступив место привлекательной женщине тридцати четырех лет, которая искренне переживала о том, как выглядит после бессонной ночи:
— Честно говоря, я думала, мы опоздаем.
— Федор Сергеевич ее уговорил. Через полчаса будет.
Голубева попыталась представить, каково это, — потерять сына в пятьдесят лет. Картинка получилась смазанной и очень неприятной. Между тем Зуев снова взял трубку и связался с заместителем по внутренней связи.
— Виктор Степаныч? Организуй анонимное опознание… Да, Любимов из Питера. Подбери там людей. Только не затягивай. У тебя полчаса… Что значит мало?! А ты постарайся, сам Ремизов приедет…
Он повесил трубку.
— Ну что, еще чайку?..
— Не откажусь! — Голубева улыбнулась — впервые за последние сутки.
Ремизов посадил Катю в свою машину, родители на своей пристроились сзади. За окном проплывали деревья, дома, люди. Северогорск жил повседневными провинциальными заботами. Люди узнавали из газет о горе, постигшем главу города, большинство уделяли сочувствию несколько секунд, после чего переключались на свои проблемы.
Мысли девушки снова вернулись в привычно-мрачное русло. Еще вчера Денис являлся частью этой реальности, а теперь чья-то злая воля безжалостно вырвала из жизни любимого человека, а ее посадила в стеклянную капсулу с мутными стеклами — именно такое сравнение она подобрала для своей депрессии.
Катя с благодарностью посмотрела на Ремизова. Его вежливое молчание сейчас значило куда больше, чем все слова на свете. Машина притормозила у городского отдела милиции. На входе Катю с Ремизовым встретил замначальника ОВД и провел их на третий этаж. Здесь, в просмотровом кабинете, уже ожидали Зуев, Голубева и двое понятых. На одной из стенок располагалось большое стекло, через которое открывался вид на соседнее помещение. Там сидели трое мужчин, примерно одного возраста и с одинаковыми бородами.
Катя почувствовала себя неуютно: замкнутое пространство, незнакомые люди. Хотелось, чтобы процедура поскорей закончилась. Еще одно воспоминание из детства: она сидит в зубоврачебном кресле и просит добрую фею, чтобы она ускорила бег времени.
Женщина, сидящая за столом, оторвалась от своей писанины и вернула девушку в реальность:
— Екатерина Георгиевна, подойдите, пожалуйста, к стеклу и взгляните на сидящих в соседней комнате. Есть ли среди них человек, в отношении которого вы ранее давали показания?..
Катя сразу узнала того человека, который устроил потасовку в клубе, но с ответом не торопилась. Ее смущал взгляд убийцы. Ей показалось, он видит сквозь непрозрачное стекло и очень хочет ей что-то сказать.
Она указала рукой на Любимова и тихо произнесла:
— Вот тот. Который слева.
Следователь продублировала вопрос:
— Вы уверены?
— Да…
— Распишитесь, пожалуйста, в протоколе, — торопливо произнесла Голубева.
Катя отвернулась от стекла, подошла к столу, взяла из рук Голубевой ручку и в этот момент услышала фразу, вернее, ее окончание, заставившую ее насторожиться.
— Я бы этого Любимова своими руками…
Слова, произнесенные вполголоса, не предназначались для чужих ушей. Их вытолкнули наружу эмоции, нахлынувшие на Ремизова в тот момент, когда он увидел убийцу своего сына.
Девушка медленно повернула голову, взглянула на мужчину:
— Любимова?..
Голубева замерла. То, что так хорошо начиналось, грозило обрушиться в эту секунду. Она поспешила отвлечь девушку от лишних воспоминаний. Тронув Катю за руку, следачка показала место для подписи:
— Вот здесь и здесь.
Катя не шевельнулась. Она застыла над протоколом с ручкой в руках.
— Простите, а как его звать?
Голубева недовольно покосилась на Ремизова, затем неохотно произнесла:
— Любимов… Пожалуйста, распишись.
— А имя?
Пришлось ответить и на этот вопрос:
— Георгий Максимович.
Наступила немая сцена, во время которой Катя вновь подошла к стеклу, чтобы взглянуть на бородатого мужчину. Тот продолжал смотреть в ее сторону, словно ощущал ее присутствие, хотя видеть не мог. Процесс опознания длился всего минуту, но она стоила начальнику ОВД нескольких седых волос.
— Катюша, мы торопимся! — Настойчивое напоминание Голубевой вывело девушку из оцепенения.
Девушка вернулась к столу, взяла ручку, задумчиво посмотрела на протокол, похожая на девочку у школьной доски, отчаянно пытающуюся вспомнить забытое стихотворение. Ей и в голову не могло прийти, сколько нервных клеток гибнет в эту минуту в организме Зуева.
Рука медленно двинулась на встречу с протоколом, как механизм старой, плохо смазанной заводной игрушки. Скрипнула шариковая ручка, и у троих человек в этой комнате отлегло от сердца.
Люди в кабинете разом пришли в движение. Понятые подошли к столу что-то подписывать, Зуев заторопился на выход, но в последний момент передумал, решив, что надо подождать следователя.
