— Нет, разговор был… — Марина уже готова была расплакаться. — Но… Но это все равно неправда!
— Ах, неправда… То есть вы Елагина все же любите, так?
Девушка подняла на Сергея полные слез глаза, но тут же опустила взгляд и отрицательно замотала головой:
— Нет…
— Я смотрю, вы тут совсем запутались. То люблю, то не люблю… — процедил спец по собственной безопасности, переводя взгляд с Марины на Сергея. — Ну ничего! Я распутаю…
Журов переступил порог здания отдела милиции и, подойдя к стеклянной перегородке, отделявшей помещение дежурной части, постучал по ней костяшкой указательного пальца. Сидевший за пультом Коля Жиленков не обратил на визитера никакого внимания, продолжая диктовать что-то по телефону. Журов постучал снова — громче и настойчивей. Николай, прикрыв трубку рукой, недовольно повернулся в его сторону:
— Вам кого?
— Начальника отдела.
— Его нет на месте. Рабочее время кончилось.
— И что же он — домой уехал?
— Не знаю, он мне не докладывает. Приходите в приемные часы. Расписание — на стеночке, напротив.
Жиленков вернулся к прерванному разговору, но назойливый посетитель снова постучал по стеклу. Еще громче.
— Послушайте, любезный… — Помощник дежурного хотел было начать дежурную отповедь, но, увидев в руках у посетителя служебное удостоверение министерского образца, осекся:
— Извините, товарищ подполковник! Я сводку передаю… Передавал…
— Вопрос помните или повторить? — участливо поинтересовался Журов.
— Начальник здесь, в отделе. Но он это… Машину ремонтирует. Пригласить?
— Машину, говоришь, ремонтирует? Нет, не надо отрывать человека от столь важного дела. Лучше проводи.
Двор отдела освещали вспышки электросварки. Юрий Иванович, напялив на голову маску, колдовал над похожим на решето днищем многострадальных «Жигулей», лежавших боком на заботливо подложенных старых покрышках.
— Товарищ подполковник, к вам! — крикнул Жиленков.
Приподняв маску и взглянув на удостоверение гостя, Серебряков отложил сварочный аппарат, снял брезентовые рукавицы и протянул руку:
— Простите, что в таком виде… Пройдемте в кабинет?
— Нет необходимости. Я ненадолго. Вы в курсе, что произошло с вашим бывшим сотрудником Сергеем Елагиным?
— Еще бы не в курсе… Мне уже из газеты звонили. Говорят, материал для статьи собирают, и даже название уже придумали: «Евсюков из Юрьевска».
— Газеты для того и существует, чтобы в них статьи печатать. Разве это плохо?
— Почему плохо? — пожал плечами Юрий Иванович. — Я этого не сказал. Народ информировать надо, как говорится. Плохо, что следствие еще не закончено, а газетчики уже наперед знают, что и как. И выводы сделали, и клеймо поставили.
— Согласен, поторопились. Вот я сюда затем и приехал, чтобы спокойно разобраться и сделать объективные выводы. Скажите, а как получилось, что Елагин оказался в отряде милиции специального назначения?
— В установленном порядке. Сдал экзамен и перешел. Рапорт ему я подписал, как положено.
— И что, вы не возражали против перехода? Сами понимаете: отряд — подразделение непростое, даже, можно сказать, элитное, и туда кого ни попадя рекомендовать не следует.
— Согласен. Только про Елагина ничего плохого сказать не могу. Нормально парень работал. Разговорчив иногда бывал не меру, ну так это, как говорится, по молодости. А так… Показатели все — на уровне.
— Показатели… — Журов поморщился. — Нас не цифры интересуют, а человек. У Елагина что, за три года ни одного взыскания не было? Или жалобы?
— Взысканий не было. А что до жалоб… — На лбу Серебрякова явно проступили невидимые доселе морщины. — В нашем деле, если за три года на тебя ни одной жалобы не поступило — значит, хреновый ты постовой. Были, конечно, жалобы. И проверки проводились, как положено. Вот, например, в прошлом месяце Фролов, вышибала из ночного клуба, в прокуратуру целую петицию настрочил. Якобы ударили его… Дубинкой по уху.
— Кто — Елагин?
— Да… Прокуратура проверку провела и противоправных действий не выявила. Этот Фролов сам, как говорится, хорош гусь. Он…
— А от прокуратуры кто проверку проводил? — перебил Журов.
— Воронова. Она и сейчас в следственный отдел перешла.
— Понятно… А другие жалобы? Которые не в прокуратуру направляются, а, например, в городское управление? Их ведь все равно вам спускают, не так ли?
— И такие были. Немного, но были. Только разве всё упомнишь?
— Придется упомнить. Завтра к пятнадцати часам прошу представить соответствующие материалы. Кто жаловался, когда, по какому поводу, и какие меры приняты.
— Так как же я успею? — возразил Юрий Иванович. — Это ж за три года бумаг сколько перелопатить надо. И секретарь в отпуске.
— Разумеется, не успеете. Если, вместо того чтобы организовывать и контролировать работу подчиненных, будете с машинами возиться, — неожиданно жестко парировал Журов. — Личный состав у вас откровенно распущен. Сам сейчас имел возможность убедиться… Кстати, почему ремонтом служебного автотранспорта занимается начальник отдела, а не водитель?
— А где я водителей наберу на такую зарплату? У меня из пяти положенных по штату водителей — один только Поздняков. И то, как говорится, лишь потому работает, что живет через дорогу и до пенсии полтора года осталось. Уйдет — вообще некого будет за баранку посадить.
— Давайте без демагогии. Вам указание ясно?
— Ясно, — хмуро подтвердил Серебряков.
— Будьте здоровы!
Проводив москвича не очень ласковым взглядом, начальник отдела снова взялся было за сварочный аппарат, но в этот момент дверь распахнулась, и во двор вбежала Катя Никулина.
— Юрий Иванович, извините… То есть разрешите обратиться! Это по поводу Сергея Сергеевича приходили?
Подполковник молча кивнул.
— Как у него дела? Что говорят?
— Плохи дела, — вздохнул Серебряков. — Копают под него. Серьезно копают.
— Почему? — У Кати на глазах выступили слезы. — Он хороший, я знаю. Не мог он убить.
— Почему, спрашиваешь?.. Вот ты знаешь, как раньше в деревнях с крысами боролись? Ловят несколько крыс, сажают их в большую стеклянную бутыль, чтоб ни стенку прогрызть не могли, ни выпрыгнуть, и оставляют на некоторое время без жратвы и воды. И крысы эти, чтобы добыть себе пищу, начинают друг друга пожирать. В конце концов в бутыли остается только одна, самая сильная. Вот ее-то и выпускают на свободу. Эта тварь, привыкнув жрать себе подобных, уже ничем другим питаться не желает, и другие крысы, чтобы уцелеть, вынуждены уходить… Я это к тому, что наше министерство напоминает мне бутыль с крысами. Там они тоже друг друга жрут, чтобы теплое местечко занять. Сожрал конкурента — шагнул вверх. Вот и привыкают постепенно. А потом уже остановиться не могут и жрут всех подряд, без разбора. Чем больше сожрал, тем, как говорится, и заслуг больше.
