— Группа Савельева занималась «агентами центрального
подчинения»? — не поверил Алексеев. — И вы не искали эти документы столько лет?
— В том-то все и дело, — поморщился генерал. — Сначала было
не до этого.
Зачем привозить в Москву подобные документы, если наш
тогдашний председатель лично отнес схему прослушивания американского посольства
к их послу? Говорят, американцы издевались над нами несколько месяцев, когда
вспоминали этого идиота. Ты хотел, чтобы документы привезли и положили ему на
стол? Чтобы он повез их в Литву или передал еще какому-нибудь посольству? А
вспомни про газеты! Он находился в таком состоянии, что мог сморозить любую
глупость.
Представляешь, какой разразился бы грандиозный скандал,
опубликуй он хотя бы часть этих документов?
Алексеев сокрушенно молчал. Он помнил «революционную
обстановку» осени девяносто первого, когда КГБ уничтожали большевистскими
методами «прорабы перестройки».
— Кого тогда пустили в наш архив? — продолжал бушевать
генерал. — Кого именно? Предателя Калугина, которому ни один приличный чекист и
руки не подаст?
Или Глеба Якунина, который даже бога своего предал и был
отлучен от церкви?
Или, может, мадам Старовойтову которую хотели тогда сделать
министром обороны?
Хорошо еще, что до такой глупости не додумались. Иначе над
нами действительно смеялись бы во всем мире. И не потому, что женщина не может
быть министром. В России и на престол возводили женщин. Но царица не приходила
разрушать, она приходила править и созидать. А у нас? Гавриил Попов, который
подвел научную базу под коррупцию, ему нужно было отдать документы? Да если бы
мы тогда только заикнулись о подобных документах, нас всех в момент стерли бы в
порошок. А заодно и всех, кто числился в наших списках.
— Понимаю, — горько кивнул Алексеев, — поэтому вы столько
ждали?
— Лякутис работал с ними. Мы хотели провести нормальную
разработку и постепенно выяснить, кто, куда и зачем переправил документы? Но мы
не думали, что его застрелят.
— Его убили из-за этих документов, — понял Алексеев, — вы
это хотите сказать?
— Думаю, да, — строго сказал генерал. — Послушай пленку. Сам
все поймешь.
— Он включил магнитофон, стоявший на столе. Раздался громкий
телефонный звонок, словно звонили в кабинете.
«Слушаю», — раздался громкий голос Лякутиса, и Алексеев
невольно вздрогнул. Он только что видел покойного на кладбище. Но он быстро
подавил все эмоции, когда услышал незнакомый голос.
«Вы подумали над нашим предложением? Мы готовы заплатить
очень большие деньги».
Трубку положили.
— Все? — спросил почему-то шепотом Алексеев.
— Нет, — покачал головой генерал, — слушай дальше.
«Слушаю вас», — раздался знакомый тенор, и Алексеев с ужасом
узнал свой собственный голос.
«Николай, это я, извини, что так поздно», — сказал Лякутис.
Чувствовалось, что он волнуется.
«Почему я тогда не обратил на это внимание?» — зло подумал
Алексеев. «Что случилось?» — услышал он свой удивленный голос. «Какой идиот! —
подумал он о себе. — у человека горе, а я задаю такие глупые вопросы».
«У меня к тебе очень важное дело, — глухо произнес Лякутис,
— завтра нам нужно встретиться».
«Хорошо. А что произошло?» — голос Алексеева.
«Ничего страшного. Я звоню по личному вопросу. Просто мне
нужно с тобой увидеться и переговорить».
«Почему я не спросил его ни о чем? Кажется, я торопился
выспаться. Как все это глупо! — раздраженно думал Алексеев. — Еще Михаил
Светлов говорил, что дружба — это понятие круглосуточное».
«Я все понял, — услышал он свой уставший голос.
Чувствовалось, что человек уже во власти предстоящего сна. — Давай завтра в
десять. Я буду ждать тебя на работе. Устраивает тебя такой вариант?»
«Да, конечно. Спасибо тебе, Николай». — Услышав эти слова,
Алексеев нахмурился. Они звучали насмешкой над сегодняшними похоронами. И
горьким уроком ему самому.
«Не за что, — сказал Алексеев напоследок. И потом, помолчав
немного, добавил:
— Наверное, и я немного виноват. Давно нам с тобой нужно
было поговорить, определиться. Вечно ты один воюешь со своими проблемами. А я
тоже хорош, совсем о тебе забыл. В общем, завтра я тебя жду».
Полковник закрыл глаза. Все было настолько ощутимо и
реально, что на мгновение ему показалось, будто телефонный разговор происходит
наяву и сейчас, открыв глаза, он увидит живого друга. Но он открыл глаза и
увидел генерала Локтионова. А магнитофонная лента продолжала крутиться.
«Спокойной ночи», — сказал Лякутис. Он именно так и сказал
«спокойной ночи», не став говорить «до свидания», словно предчувствовал свою
собственную гибель.
«Будь здоров», — услышал Алексеев свою чудовищную фразу, и
разговор прекратился.
Он провел ладонью по лицу, потом посмотрел на генерала.
— Я прошу у вас только одного, — тихо сказал Алексеев, —
чтобы дальнейшую разработку всего дела вы поручили лично мне. Считайте это моим
капризом, но это моя убедительная просьба.
— Поэтому я тебя и отозвал с похорон, — сказал генерал. —
Возьми дело и начинай работу. Документы должны оказаться только у нас. Это
единственный результат, который нас удовлетворит. Ничьей в этом деле быть не
может. Я хочу, чтобы ты меня правильно понял.
Алексеев посмотрел на генерала.
— Ничьей не будет, — твердо пообещал он, — я найду убийцу.
Глава 8
У него не было с собой оружия. Да и трудно достать пистолет,
когда в тебя целятся с трех метров. Дронго чуть поколебался.
— Садись в машину, — велел пожилой, — иначе я стреляю.
«Как глупо», — подумал Дронго, усаживаясь в автомобиль.
Пожилой рванул машину с места, заворачивая за угол. Молодой
человек держал в руках пистолет, наставив его на Дронго. Уже по тому, как он
держал оружие, чувствовалось, что он не профессионал.
«А с людьми у них не густо, — сделал вывод Дронго, — если
сам водитель вынужден угрожать пистолетом, вести машину и командовать своим
напарником».
— Кто ты такой? — начал допрос сидевший за рулем, продолжая
гнать машину от места происшествия.
— Хороший человек, — усмехнулся Дронго. — А почему вы меня
похитили?
Он видел стриженый седой затылок водителя.
— Ты мне ваньку не валяй, — строго сказал тот, — отвечай на
вопрос, когда тебя спрашивают.
