— А зачем вы лично установили микрофоны в квартире убитого?
Что вы там искали?
— Я был уверен, что его убили за документы. Уж больно много
покойный знал.
Вот поэтому, когда его поминали, я пришел с остальными,
все-таки коллеги, и установил микрофоны под столом. Сделать это оказалось
легко, никто на меня не обращал внимания. А потом я столько времени слушал,
вдруг кто-нибудь клюнет.
Все разговоры слушал. И племяша своего держал на этом деле,
пообещав большие деньги.
— И до меня никого не было?
— Приходил один. Алексеев, кажется. Дружок его бывший. Все
про Савельева допытывал, да так осторожно, ловко, что жена ничего не поняла, а
я сразу догадался, что документы и они ищут. Значит, документы еще не вернулись
в Москву.
— Почему тогда они не ищут вас?
— Ищут, — усмехнулся Потапчук, — еще как ищут. Вы ведь сами
лучше меня все знаете. Нас, «ликвидаторов», в живых оставлять не любят. Ну, а я
после августа девяносто первого сменил фамилию и в другое место переселился.
Меня тогда вычистили из органов, даже не спросив, куда делись документы по
Литве. Тогда это никого не интересовало, все думали, что развал навсегда. А
теперь как меня найдешь, выкуси. Теперь я сам кого хочешь найду. А как только
их разыщу, так сразу и убью, чтобы документы себе вернуть. Они на них бабки
делают, а я тут с нищеты помираю. Мы тогда двух покойников за Савельева с
Семеновым выдали, думали, никто не узнает. А они теперь объявились. Видимо,
нашли и документики.
Последние фразы Дронго особенно заинтересовали. Он убрал
пистолет.
— Не буду я в вас стрелять, Потапчук, — сказал он, — хотя
уже давно заметил, как вы опустили руку. Небось сейчас сквозь сиденье стрелять
начнете.
Не стоит, «ликвидатор». У меня к вам другое предложение,
более конкретное.
— Какое? — прохрипел Потапчук.
— Давайте вместе искать документы и исчезнувших ваших
коллег. Я так понимаю, вам они нужны для того, чтобы разбогатеть, а мне они
нужны совсем по другому поводу. Правда, иметь дело с таким мерзавцем, как вы,
не очень приятно.
Не люблю я «ликвидаторов». От вас собаки шарахаются,
чувствуя запах крови. Но, похоже, вы правы, нюх у вас особенный. Зато голова
всегда ваше слабое место.
Если мы объединимся, то, думаю, сумеем найти и Савельева, и
его исчезнувшие документы. Мне предлагают за них триста тысяч. По-моему, неплохая
сумма с учетом вашего сегодняшнего положения.
— Деньги пополам, — строго сказал Потапчук, — все деньги
пополам. Хотя продать их можно и подороже.
— Это мы решим, когда найдем документы, — строго заметил
Дронго. — Поднимите свои руки, «ликвидатор», и возьмите обратно пистолет своего
племянника. Кстати, допотопный «ТТ». Где вы его взяли? И не вздумайте стрелять.
Без меня вы все равно никого не найдете. А застрелив меня,
вообще ничего не получите. Не говоря уже о том, что такой старый пистолет может
просто дать осечку. Где вы его брали? На старом базаре?
Потапчук поднял руку. Дронго, не колеблясь, отдал ему
пистолет молодого человека. Потапчук приставил оружие к его голове.
— Не боишься? — с интересом спросил он. — А если выстрелю?
— Я же говорил, что голова ваше слабое место, — укоризненно
прошептал Дронго. — Уберите пистолет и перестаньте паясничать. Нам нужно
решить, что делать дальше.
— Вы действительно Дронго? — спросил Потапчук, убирая
пистолет.
— А какой я, по-вашему, должен быть? С трубкой в зубах,
чтобы вы мне поверили? Или мне нужно было застрелить вашего племянника, чтобы
вы мне окончательно поверили? Тоже мне, Робин Гуд нашелся. «Они жируют, а я в
нищете живу», — повторил он слова «ликвидатора».
— При чем тут это?
— При том, — сурово сказал Дронго. — У людей горе, а вы
воровски к ним в дом проникли и свои цацки установили. Снимите немедленно,
иначе я никуда с вами не поеду. Прямо сегодня. А уже потом мы решим, что дальше
делать.
— Нужно за Лозинским ехать, — предложил Потапчук, — он
сейчас в Киеве. Его необходимо допросить.
— Для начала согласен. Но сперва уберете микрофоны. Учтите,
что я проверю.
Можете врать все, что угодно, но свои аппараты уберите
оттуда. Хотя я и не уверен, что Лозинский в курсе того, где именно обитают
Савельев и его напарник.
Но как версия подойдет. Значит, договорились, сегодня вы
снимаете микрофоны, а завтра мы вылетаем в Киев. Надеюсь, с паспортом у вас нет
проблем?
— Нет, — улыбнулся Потапчук, убирая и второй пистолет.
— А с женой как? — вспомнил Дронго. — Одну ее оставить
можете?
— Нету больше жены, — угрюмо ответил Потапчук, у него опять
испортилось настроение, — я теперь один остался.
Дронго открыл дверцу автомобиля. Потом, вспомнив, спросил:
— А молодой парень все-таки ваш родственник? Никого лучше не
нашли? Или никому не доверяете?
— Об этом вы тоже догадались или узнали от меня? — угрюмо
осведомился Потапчук.
— Конечно, догадался. Вы ведь типичный куркуль. Не стали бы
делиться деньгами. Да и опасно такое дело чужим людям поручать. Значит,
договорились, поедем вместе в Киев. Завтра жду вас на Калининском, у книжного
магазина. Его хотя бы вы найдете?
— А почему там? — не понял Потапчук.
— Я не успел зайти в книжный магазин. Хочу купить интересную
книгу, чтобы не слышать в самолете ваши глупости, — усмехнулся Дронго и, сильно
хлопнув дверцей автомобиля, зашагал к станции метро. Потапчук поднял пистолет,
опустил его, подумав немного, снова поднял и снова опустил. Дронго чувствовал
угрозу, но не оборачивался. С самого первого момента нужно дать понять негодяю,
что он его не боится. Именно поэтому он шел так спокойно, удаляясь от
автомобиля и подставив выстрелам свою широкую спину.
Вечером, вернувшись домой, он позвонил Владимиру
Владимировичу.
— Ты сам не знаешь, что натворил, — сразу сказал старик, —
это, оказывается, целая проблема. Но я начну с самого начала…
Глава 9
Вечером, уже перед самым уходом с работы, его позвал к себе
Локтионов.
Алексеев ждал этого разговора уже три месяца. Три месяца, за
которые его поиск исчезнувших сотрудников КГБ не продвинулся ни на йоту. Словно
все четверо внезапно растворились в той мутной и болезненной атмосфере распада,
столь характерной для осени девяносто первого года.
Алексеев был твердо убежден, что офицеры КГБ не могли
исчезнуть просто так. И поэтому снова и снова проверял все документы, фиксируя
появлявшиеся детали. Но выйти на пропавших сотрудников группы Савельева пока не
мог. В один из вечеров его и вызвал к себе Локтионов.
