Стасюлявичюс внимательно слушал. Хургинас нетерпеливо
постукивал пальцами по столу.
— Нам удалось узнать, где назначена встреча Лозинского и
Сарычева, бывшего офицера КГБ, ответственного за контакты группы Савельева с
руководством КГБ. Во время встречи произошло очень неприятное ЧП. В баре, где
предполагалась встреча, убили одного из посетителей. Ранили сотрудника ФСБ.
Очевидно, убитый служил прикрытием для вашего резидента, у которого должен был
состояться контакт с Сарычевым, — пояснил Дронго, обращаясь к Хургинасу.
— Почему вы ничего не говорили о ваших резидентах? — спросил
Стасюлявичюс по-литовски.
— А вы разве рассказываете нам о работе ваших послов? —
быстро парировал Хургинас. — У каждого своя работа.
— Позднее мы встретились с Олегом Савельевым, бывшим
офицером Западной группы войск в Германии. Он служил начальником штаба дивизии
и уже затем остался за границей. Благодаря ему нам удалось выйти на Игната
Савельева и прилететь в Ниццу для встречи, которая окончилась так трагически
для моего напарника.
— У вас все? — спросил Стасюлявичюс.
— За исключением того факта, что Олега Савельева убили после
нашей встречи. Естественно, это не понравилось его двоюродному брату, и он
решил в виде своеобразной мести устроить аукцион и заработать на документах
большие деньги.
— Значит, ничего хорошего, — подвел итог Стасюлявичюс. — Мы
еще могли бы рассчитаться с вами. Мы могли бы заплатить и Савельеву. Но
состязаться с английской и российской разведками, имеющими деньги, равные
бюджету нашей страны, мы просто не в состоянии. Получается, что мы проиграли.
Хургинас продолжал постукивать пальцем по столу. Потом
спросил:
— Какие у вас предложения?
Он понимал, что Дронго не станет просто так жаловаться на
свои неудачи.
— Я думаю, еще не все потеряно, — спокойно сказал Дронго. —
Как раз перед вашим приездом я собирался в Монте-Карло, где пройдет следующий
этап наших переговоров. После убийства Потапчука Савельев решил перенести
встречу в другое место.
— Понимаете, Дронго, — сказал Стасюлявичюс, задумчиво
потирая лоб, — вы разрешите вас так называть? — спросил он и, получив
утвердительный кивок, продолжал:
— Дело в том, что эти документы для нас не просто очень
важны. Они как бы проба нашей независимости. Символ нашего окончательного
освобождения и выхода из бывшей империи. Для маленьких наций такие вопросы очень
болезненны. — Он помолчал и, вздохнув, продолжал:
— Не секрет, что некоторые силы в Москве и в Вильнюсе все
еще мечтают повернуть историю вспять. Им все еще кажется, что нас удастся
загнать в единую страну. И документы, о которых идет речь, помогут уничтожить
нашу независимость. Они сыграют на руку тем силам в обеих столицах, которые все
еще рассчитывают на реванш.
По данным опросов, которые проводят независимые
социологические службы в Литве, многие граждане нашей республики не верят, что
независимость и суверенитет, которых мы добились окончательно и бесповоротно,
закрепили наше нынешнее положение. Многие считают, что мы сумеем продержаться
лет пятнадцать-двадцать, до тех пор, пока окрепшая Россия снова не поглотит
нашу маленькую страну. Это, если хотите, наше всегда вчерашнее завтра. И мы не
хотим такого завтра.
Именно поэтому нам нужны документы на агентов Москвы. Нам
необходимо знать, кто сотрудничал с КГБ, мы должны реально представлять степень
угрозы людей, занимающих высшие государственные посты в нашей стране. У нас
просто нет другого варианта, Дронго. Только самая острая необходимость
заставила нас обратиться к вам.
Он замолчал, глядя в глаза Дронго. Это были глаза раненого
зверя, который уже сознает, что не сумеет спастись от приближающегося охотника,
и последним усилием воли пытается заставить себя встретить смерть достойно.
— Вы обязаны найти документы, — жестко сказал Хургинас, —
это ваша главная задача. Вы получаете за это большие деньги.
— Не нужно так ставить вопрос, — поморщился Дронго.
— Подождите, Хургинас, — уже по-русски сказал Стасюлявичюс,
— я думаю, мистер Дронго все отлично понимает. Нам нужны документы, и мы просим
вас сделать все возможное, чтобы они не попали в руки представителей других
спецслужб. Иначе наша независимость окажется под страшной угрозой.
— Я просто хочу напомнить, что он обещал нам достать эти
документы, — запальчиво сказал Хургинас.
— Я никогда не обещал достать документы. Я обещал сделать
все, что в моих силах. И сегодня уверяю вас, что делаю все возможное.
Хургинас хотел еще что-то сказать, но, заметив
предостерегающий взгляд Стасюлявичюса, передумал. Только и спросил:
— Каким образом мы с вами свяжемся?
— Где вы собираетесь остановиться?
— Может, нам лучше самим поехать в Монте-Карло? — спросил
Стасюлявичюс.
— Нет, не лучше. Там все окажутся на виду, и вы можете
испортить все дело.
— В таком случае договорились, — согласился Стасюлявичюс, —
мы ждем вашего звонка. Надеюсь, вы позвоните достаточно быстро, а то в этом
отеле очень дорогие номера.
Он поднялся. Следом встал Хургинас. Уже провожая гостей,
Дронго спросил:
— А почему вы ничего не говорили мне о контактах вашего
человека с Сарычевым?
— Это наше внутреннее дело, — напряженным голосом сказал
Хургинас. Он так и сказал — «внутреннее» вместо слова «личное». Впрочем, он
говорил по-русски с сильным акцентом.
Они вышли из комнаты. Дронго посмотрел на часы. Половина
третьего ночи. Он вышел из номера, прикрыв дверь. Обернулся и увидел сидевшую в
холле Марианну.
Она курила, глядя на него.
Он растерялся. Он действительно растерялся и не знал, что
ему делать. Он просто стоял у двери и смотрел на нее. А она смотрела на него.
— Вы уезжаете? — спросила женщина чуть дрогнувшим голосом.
— Да, — сказал Дронго, сознавая, что никакие слова уже
ничего не изменят.
— Я получила ваше письмо, — печально сказала она.
— Я хотел извиниться, — пробормотал он.
— У вас погиб товарищ? — спросила женщина.
— Да. Он умер прямо во время игры в казино.
— Странно. А мне сказали, что его отравили.
— Нет. Это ошибка. У него было больное сердце, — соврал
Дронго.
— Поэтому вы уезжаете?
— Нет. — Оправдываться не имело смысла, а говорить правду
тем более.
Сам того не желая, он попал в капкан, поставленный обстоятельствами.