— Дарил мне подарки, из-за которых твой собственный сын тебя ревновал, — вставила Кейт.
Кей Си удивленно посмотрел на нее.
— О чем ты?
— Ты не понимаешь, как твое поведение действовало на Дэвида? Он до сих пор считает, что ты мой отец и что я твоя любимая дочь.
— Неправда. Я его очень люблю. И я никогда не говорил ему, будто я твой отец.
— Значит, он сам догадался. Что бы ни случилось тогда, вы должны прекратить старую вражду.
Кей Си ответил не сразу:
— Я думаю, должно быть, Дункан не просто обманул меня, он отнял любимую женщину. Он обманул меня во многом другом, в том числе в кругосветной гонке.
Кейт застыла и мысленно молила: пожалуйста, не напоминай. Пожалуйста, не напоминай.
Кей Си испытующе смотрел на нее.
— Не станешь же ты отрицать, что он это сделал?
Это был рискованный вопрос, на который Кейт не знала, как ответить, тем более что она не знала, что именно известно Кей Си.
— Это гонка закончилась давно, — уклонилась она от прямого ответа.
— Я был ведущим — я первым шел в шторм. Я должен был выиграть эту гонку.
— Мы не виноваты, что твоя лодка пошла ко дну.
Не похоже, чтобы Кей Си ей поверил.
— Мы все должны жить дальше, — добавила она быстро. — Разве ты не думаешь, что вам с отцом все это лучше оставить в прошлом? Как долго ты будешь пытаться заставить его платить за победу в любви к моей матери?
— Столько, сколько понадобится, — холодно бросил Кей Си. — Ты слышала о нашей ставке, Кэти?
— Да. Мой отец хочет получить обратно «Мун Дансер». — Она умолкла, не в силах удержаться и не подлить масла в огонь. — И он, наверное, победит.
Кей Си ощетинился.
— Думаю, все будет зависеть от его экипажа. Ты всегда была лучшим матросом, чем твой отец. Вот еще одна причина, почему я считал, что ты моя дочь. Но не будем об этом. Когда твой отец проиграет, я получу то, чего давно хочу.
Кейт знала, что пожалеет о своем вопросе, но не могла удержаться — слова сами сорвались с кончика языка.
— Что именно?
— Портрет твоей матери с тобой и сестрами.
— Он мой! — Кейт не в силах была поверить.
— Фактически он принадлежит твоему отцу, разве нет?
Кейт не могла взять в толк — неужели отец сделал ставку на портрет? Эго Дункана не знает границ. Он, вероятно, не видит в заключенном пари никакого риска.
Кейт повернула голову, услышав шум за спиной. Это была Кэролайн. Она нахмурилась, увидев сестру и Кей Си.
— Ты ждешь меня, Кейт?
— Нет, просто Кей Си остановился поговорить со мной, — объяснила она, пользуясь его присутствием. От него сейчас есть даже какая-то польза.
— Я иду домой, — пробормотала Кэролайн. — Не ходи за мной. Я не в настроении видеть тебя или выслушивать твои нотации.
Кейт не стала возражать, поскольку было совершенно очевидно, что говорить с ней здесь и сейчас не стоило. По крайней мере, Кэролайн ушла одна. Это уже что-то. Она повернулась к Кей Си.
— Ты никогда не получишь мой портрет.
— Кто меня остановит?
Кейт хотела бы стереть насмешливую улыбку с его лица и сказать, что остановит она. Но не могла. Ее слова означали бы согласие участвовать с отцом в гонке. Снова. Как она могла это сделать?
— Никто не остановит меня, Кэти. Ты оставила отца на этот раз. И мы оба знаем, что он не может выиграть без тебя. И никогда не мог.
* * *
Тайлер отвернулся от экрана телевизора в гостиничном номере и понял, что не может больше откладывать звонок брату ни на одну минуту. Он должен был позвонить вчера, но чувствовал себя настолько противоречиво после вечера с Кейт, что у него духу не хватило говорить с Марком. Он чувствовал себя так, словно его тянули в двух противоположных направлениях, ему казалось, что он предал их обоих. В этой ситуации невозможен выигрыш для обеих сторон. В конце концов, кому-то придется пережить боль.
Взяв сотовый телефон, он набрал номер Марка и ждал.
— Алло? — отозвался детский голос.
— Привет, дорогая. Это дядя Тай.
— Привет, дядя Тай.
— Как ты, милая?
— Я в порядке. Папе нужна была вода, и я налила ему в стакан. Я даже положила лед.
— Ты хорошая помощница. Но я думал, это работа Шелли.
— Она вышла ненадолго. Она еще не вернулась.
— Не вернулась? — переспросил Тайлер, размышляя, куда могла уйти сиделка. Марку нужен круглосуточный уход, особенно из-за присутствия в доме маленькой Амелии.
— Ты хочешь поговорить с папой? Я думаю, что он спит, но я могу проверить.
Тайлер чувствовал себя еще более неуютно при мысли о том, как себя чувствует маленькая девочка, когда больной отец спит, а сиделки нет поблизости. Амелии всего восемь лет, хотя сейчас она разговаривала с ним словно взрослая. В первый раз Тайлер спросил себя, правильно ли он поступает. Марку предстоит длинный путь к выздоровлению, ему нужны уход, деньги, внимание. Хорошо ли Амелии расти в такой обстановке?
— У тебя все в порядке? — спросил он девочку.
— Я не одна. Папа здесь. Он проснется, если будет мне нужен.
— А что делать, если ты упадешь или что-то еще случится?
— Тогда я встану, — ответила она ему просто, по-детски логично.
Тайлер не мог удержаться от улыбки в ответ на ее практичность.
— Ты умница, дорогая.
— Мы с папой написали маме письмо и оставили на обеденном столе, чтобы она увидела его, когда посмотрит на нас. Я написала его большими буквами, чтобы она смогла читать его с неба.
У Тайлера внутри все сжалось в ответ на ее слова.
— Хорошо.
— Хочешь послушать, что я написала?
Хотел ли он, чтобы его сердце вырвали из груди?
— Конечно, — сказал он, зная, какой ответ нужен Амелии.
— Я сейчас возьму.
Тайлер услышал, как она положила трубку, и ему захотелось позвать ее обратно. Он мучил себя — наказывал за то, что вчера увлекся Кейт и отмахнулся от Марка, неважно, что только мысленно.
— Ты еще здесь? — спросила Амелия, вернувшись к телефону.
— Я слушаю.
— «Дорогая мамочка, мы скучаем по тебе очень сильно, — читала девочка. — Мы надеемся, что ты счастлива на небесах, но мы бы хотели, чтобы ты была здесь, с нами. Я пела твою песенку папе вчера вечером, и он сказал, что у меня хорошо получается, как у тебя, а он поет очень плохо. Я буду стараться походить на тебя, когда вырасту».
