Сердце Кейт оборвалось. Тайлер солгал ей. Почему? Почему так важна для него та давняя гонка с их участием?
— Я дала ему несколько фотографий с прошлогодних Каслтонских гонок, — продолжала Эшли. — Надеюсь, он найдет там что-то интересное для своей статьи. Может, нам стоит предложить ему какой-то другой угол зрения на гонки, кажется, он не может придумать сам.
— Хорошая мысль, — похвалила Кэролайн. — Почему бы тебе не свести Тайлера с Ронни Барнсом? Он расскажет, как обнаружил следы кораблекрушения у берегов штата Орегон в прошлом году.
Кейт кивнула, на самом деле хорошая тема, но ее разум не мог смириться с новостью — Тайлер, нанеся визит Эшли, действовал за ее спиной.
— Может, я неправильно поняла Тайлера, — усомнилась Эшли. — Может быть, он просто поддерживал разговор. Спроси его об этом.
— Будь спокойна, спрошу обязательно, — пообещала Кейт. И на этот раз она заставит себя включить разум, а не сердце.
19
Сентиментально, глупо, банально, старомодно. Тайлер мог придумать сотни прилагательных для описания аукциона корзин для пикника на городской площади Каслтона. Но ни одно из этих прилагательных не годилось, чтобы точно описать происходящее. Более тридцати корзин для пикника было выставлено на аукцион, и, по меньшей мере, сотня человек, явившихся сюда, готовилась делать свои ставки.
— Мистер Джеймисон, вы будете предлагать цену за корзину сегодня вечером? — спросила его Маргарет. Эта женщина лет пятидесяти работала на ресепшене в отеле, где он остановился.
— Не уверен. Впрочем, они выглядят привлекательно. А я, похоже, проголодался.
— Моя корзина с большим розовым бантом, — сообщила Маргарет и подмигнула. — Если вы любите сандвичи с крабами, имейте в виду.
Тайлер улыбнулся в ответ. Сандвичи с крабами — очень заманчиво. Но его больше интересовала одна из сестер МакКенна, чтобы с ней разделить ужин. Он не видел Кейт весь день, и ему очень хотелось ее найти.
Зазвонил его сотовый, Тайлер с раздражением выдернул его из кармана. Марк, вероятно, хочет снова напомнить — время уходит, и, если он не получит ответа в ближайшие дни, они с Амелией исчезнут. Он не хотел, чтобы у Амелии была жизнь, похожая на его собственную. Необходимо иное решение. Он найдет его.
Тайлер посмотрел на экран мобильного и увидел другой номер. Это был Кенни Вайнман, один из редакторов, с которым он часто работал.
— Привет, Кенни, — поздоровался он. — Что случилось?
— Где ты, черт тебя побери, Тай? — Голос говорившего требовал немедленного отчета. — Я названиваю тебе домой целыми днями, и ни ответа ни привета. Только чертова машина на посту. Наконец откопал номер твоего мобильного у милой блондинки из отдела хроники, с которой ты встречался в прошлом году.
— Дженни?
— Джулия. — Смех Кенни звучал громко и искренне. — Господи, ты не изменился. Любить и забыть, так, Джеймисон?
— Чего ради ты звонишь мне, собственно говоря? — спросил Тайлер с некоторым раздражением.
— Мне нужна статья, которую только ты можешь написать, — услышал он. — Но ты должен попасть в Париж в пятницу.
— Не могу, — не раздумывая, отказался Тайлер.
— Я даже еще не сказал тебе, о чем речь.
— У меня тайм-аут на некоторое время. Семейные дела.
— У тебя есть семья? — В голосе Кенни звучало неподдельное удивление. — Кто бы знал.
— Да, у меня есть семья, — признался Тайлер. — В данный момент она требует моего внимания. Я свяжусь с тобой, когда освобожусь.
— Я заплачу тебе втрое больше обычного. Это Париж, Тай. Он тебе понравится.
— Пошли кого-нибудь еще.
— Не могу поверить собственным ушам. Ты никогда не отказывался от работы.
— На этот раз отказываюсь, — ответил Тайлер и отключился.
Он на самом деле так поступил? Может быть, он действительно изменился? Когда же это произошло? Когда с Марком случилось несчастье? Или когда он встретил женщину и захотел узнать ее как можно ближе? Эта мысль испугала его.
Микрофон на сцене потрескивал, когда аукционист сделал последнее объявление о корзинах. Тайлер посмотрел вокруг, надеясь увидеть Кейт. Конечно же, вон она, устанавливает на столе темно-коричневую корзину. Он отметил серебряную ленту, свисающую с ручки.
Достав из кармана бумажник, Тайлер проверил наличные. Ему нужно найти банкомат до начала аукциона. Невозможно допустить, чтобы кто-то опередил его и завладел корзиной Кейт.
* * *
— Смотри, вон Тайлер, — сказала Кэролайн Кейт, когда они поставили свои корзины на стол.
— Где? — Кейт не удержалась от вопроса, быстро оглядываясь вокруг.
— В глубине толпы. Ах, он сейчас уходит.
— Он вернется, — без тени сомнения заметила Кейт. — Он то появляется, то исчезает.
— И он тебе нравится. — Кэролайн понимающе улыбнулась.
— Это не так.
— Это именно так, и это не преступление. Ты знаешь, он горячий парень. А ты нормальная полнокровная женщина с…
— Пожалуйста, помолчи.
— С чувствами и желаниями. Ты давно не смотрела на мужчину так, как смотришь на Тайлера. Давно пора.
— Это безумие. Никаким чувствам и желаниям я не собираюсь поддаваться.
— Удачи, — расхохоталась Кэролайн. — Тайлер похож на мужчину, который получает то, что он хочет.
Кейт решила сменить тему.
— Пока не забыла, я хотела сказать, что недавно говорила с папой и Кей Си. Папа сделал ставку — наш портрет на «Мун Дансер».
Кэролайн удивленно вскинула брови.
— Не может быть. Он знает, как ты любишь этот портрет.
— Он сделал именно так, — подтвердила Кейт. — Для меня это уже слишком — быть любимым ребенком. Хотя, должна признаться, новость заставила меня дважды подумать об участии в гонке. Не для того, чтобы помочь отцу, а чтобы наш портрет не достался Кей Си.
Кэролайн уставилась на нее с сомнением и надеждой.
— Ты сделали бы это, Кейт? Могла бы снова участвовать в гонке?
— Не уверена. Но теперь понимаю, что между папой и Кей Си произошло нечто гораздо большее, чем нам об этом известно.
— Например?
— Это долгая история. Аукцион начинается. Расскажу потом.
Аукцион начался, он становился все более оживленным с каждой новой корзинкой.
— Посмотри, корзина Эшли, — проговорила Кэролайн через несколько минут. Они удивленно наблюдали, как растаяла первоначальная толпа желающих приобрести корзинку Эшли и остался лишь один участник аукциона.
— Шон, — пробормотала Кейт, не слишком удивившись. — Признаюсь, мне это нравится больше, чем когда Эшли боялась собственной тени.
