Брейден вдруг поднял глаза, и его пальцы застыли на струнах.
Алекса помахала рукой, подошла и села на большой плоский камень рядом с ним.
– Что ты здесь делаешь, Алекса?
Она разжала ладонь, изумрудом сверкнуло зеленое стеклышко, и Брейден понимающе улыбнулся.
– Заново переживаешь прошлое?
– Похоже, только этим и занимаюсь. Утром я заглянула в «Дом стекла», поговорила с Мэри Маллиган и даже купила одну из ее стеклянных птиц.
Алекса достала из сумки коробочку, развернула пузырчатую пленку.
– Совершенство, не правда ли?
Стекло мерцало на солнце, и казалось, что ястребу не терпится улететь.
– Красиво, – согласился Брейден.
Алекса аккуратно завернула птицу, положила на мягкое ложе в коробочку, убрала в сумку.
– Мэри пригласила меня в воскресенье к себе домой, обещала показать, как она работает со стеклом. Ведь это то, о чем я всегда мечтала.
– Рад, что наконец ты сможешь этим заняться, – одобрил Брейден.
– Тете Фиби все лучше, и я уже не чувствую вины за то, что нахожу время для себя.
– Ты не должна чувствовать себя виноватой, Алекса. Жизнь слишком коротка.
– Знаю… И, если уж заговорили о давних мечтах, как продвигается твоя музыка?
– Со скрипом. – Брейден усмехнулся. – Придется играть здесь, где никто не услышит.
– Уверена, что все не так плохо.
– А я уверен, что ты даже не представляешь, как плохо.
– Тогда поиграй для меня и позволь судить мне, – попросила Алекса.
Брейден пожал плечами, побренчал немного.
– Уже неплохо. А как насчет моей песни? Споешь?
– Я все еще стараюсь вспомнить слова.
– А я думаю, что ты помнишь. Просто не хочешь петь для меня.
– Алекса, песня была глупая.
– Я хочу ее услышать. – Алекса огляделась по сторонам, никого поблизости не было. – Здесь сейчас только мы и птицы.
– Какая ты настырная, – вздохнул Брейден.
– А ты ужасно упрямый. Ну, хоть несколько строчек.
– Отлично, только если птицы с визгом рухнут в воду, я не виноват.
Алекса рассмеялась.
– Рискнем. Начинай.
Брейден опустил взгляд на струны, взял несколько аккордов и тихо запел. Его голос звучал красиво и уверенно.
– Она – моя летняя девушка. Каждый раз, как я вижу ее, мое сердце бьется быстрее. Ее улыбка освещает небо, такое же голубое, как ее глаза…
Алекса затаила дыхание.
– Дальше не помню, – пробормотал Брейден, наигрывая чудесную мелодию, а Алекса словно вернулась к своей давней невинной любви, к своему первому всплеску чувств. Тогда ей казалось, что сбудется все, о чем она мечтает. Она была полна надежд и желаний…
Брейден наконец перестал играть и взглянул на нее. В его глазах застыла неуверенность, будто он боялся, что слишком обнажил свою душу.
– Я по-настоящему любила мальчика, сочинившего эту песню, – тихо сказала Алекса.
– А я любил девочку, о которой мечтал.
– Думаешь, они еще живут в нас?
– Нет.
– Может быть, где-то глубоко-глубоко?
Брейден пожал плечами.
– Я могу говорить лишь за себя. Возможно, в тебе еще таится та девочка.
– Ты должен сочинить что-нибудь еще.
– Зачем?
– Потому что не узнаешь, на что способен, пока не попробуешь.
– Алекса, не делай далеко идущих выводов из одной песни.
– Брейден, хватит меня предостерегать. Я буду думать так, как считаю нужным, и об этом, и о нас.
– А теперь кто из нас упрямится?
Шутливым тоном Брейден явно хотел разрядить обстановку, и Алекса решила ему подыграть.
– Должна отметить, что твои музыкальные вкусы изменились.
– Ты и правда так думаешь? – рассеянно спросил он, перебирая гитарные струны.
– Правда-правда. – Улыбаясь, Алекса выудила из сумки телефон, вызвала на экран список воспроизведения. – Я помню время, когда ты любил этих парней.
Из крохотных телефонных динамиков рванула музыка группы, популярной два десятилетия тому назад. Алекса нашла эту мелодию накануне вечером, когда искала что-нибудь новенькое для загрузки в телефон. И думала о Брейдене и пес-нях, которые они слушали в детстве, и задавалась вопросом, повлияли ли они на его музыкальный вкус.
Брейден расплылся в улыбке.
– Они были твоими любимцами, не моими.
– Я так не думаю. Ты дергался в диком танце, подражая их солисту. – Алекса вскочила на ноги и попыталась повторить движения, как их помнила.
Брейден отложил гитару.
– Дай-ка мне свой телефон.
– Ни за что.
Брейден вскочил. Алекса взвизгнула и помчалась прочь и, разумеется, не ее ногам было соревноваться с длинными ногами Брейдена. Он повалил ее на песок, выхватил телефон и выключил дикую мелодию.
Сердце Алексы бешено колотилось, она прерывисто дышала и остро ощущала тело Брейдена, распростертого поперек нее. Что успокоению совершенно не способствовало. Он посмотрел на нее сверху вниз, его глаза потемнели, губы приоткрылись.
– Алекса… – прошептал Брейден.
Она обхватила его руками и притянула к себе. И вспыхнула от желания, почувствовав тяжесть его тела и страсть, безмерно превосходившую милую детскую влюбленность. Канули в Лету мальчик и девочка, остались мужчина и женщина. Он целовал ее жадно, будто истосковался по ней, будто не мог ею насытиться, и она ощущала то же самое.
Алекса скользнула ладонями по его спине, впитывая силу его мышц, просунула руки под рубашку, услышала тихий стон. Боль неутоленного желания пронзила ее и разлилась по телу, когда Брейден, оторвавшись от ее рта, провел губами по ее шее.
Она мучительно жаждала большего, чем объятия и поцелуи на пляже средь бела дня, но подозревала, что для этого потребуются иные причины, кроме страсти.
Так что наслаждайся моментом, приказала она себе, обнимая Брейдена за шею, запуская пальцы в его темные волнистые волосы, млея от удовольствия при каждом прикосновении его губ к своим.
А потом вдруг рядом залаяла собака, и песчаные брызги из-под лап бегущего пса отрезвили их, как холодный дождь.
Брейден скатился с нее и резко выдохнул. Алекса села, стряхивая песок с плеч и волос. Он бросил ей телефон.
– Спасибо.
– Не сработало.
– А по-моему, отлично сработало.
– Алекса, ты вообще-то сама знаешь, чего хочешь?
