– Едва ли это разумно. Вы не забыли о том, что вашего младшего брата только что похитили, и уж наверняка не для того, чтобы сводить поужинать?! Вполне возможно, что сейчас он переживает не самые приятные минуты...
– Замолчите! По-вашему, я могу об этом забыть? – проворчала цыганка.
– Никогда не мешает трезво взглянуть на вещи и сделать выводы. Человеческие силы не беспредельны, и вполне может случиться, что Петр сломается и расскажет, где спрятал жемчужину. Рассуждая логически...
– Его уже пытали, и он ничего не сказал...
– Говорю вам, человеческие силы не беспредельны. И, рассуждая логически, следует предположить, что похитители вернутся сюда, чтобы проверить его слова. Если они ничего не найдут, то снова начнут пытать, и на этот раз его ждет смерть...
Маша отвела глаза и принялась кружить по комнате, стягивая на обширном теле концы пестрой шали.
– Если они получат жемчужину, все равно его убьют! – прошептала она.
– Возможно, вы правы, но мы можем попытаться заставить их заплатить за свое преступление. Вот как мы, пожалуй, поступим...
– Господи, у вас уже есть план?
– Какой-никакой, а есть! Прежде всего, надо положить эту коробочку на место. Вытащив из нее содержимое, – прибавил Альдо, предупреждая какие бы то ни было возражения. – Затем вы уедете на такси, а то шофер, должно быть, уже изнывает от нетерпения. Вот, возьмите, чем ему заплатить, – он вытащил из бумажника несколько купюр и протянул их цыганке.
– А вы? Вы что – вернетесь пешком?
– Нет, не вернусь. Останусь ждать.
– Здесь?! Чтобы и вас похитили?!
– Вот уж чего мне совершенно не хочется! Я собираюсь попросить соседа меня приютить и думаю, что он не устоит перед крупной купюрой. А мне будет очень удобно следить за развитием событий...
– Но что вы сможете сделать один?
– А вы что предлагаете? Может быть, вы решились обратиться в полицию? – с едва заметной иронией спросил князь.
– Ни за что! Тем более что они там сроду не понимали по-русски! И вообще – тех, кто из России, по-каковски бы они ни говорили...
– Тогда делайте, как я сказал, то есть прежде всего – уезжайте отсюда! Пока перед домом будет стоять такси, никто сюда не сунется... Ах да, чуть не забыл! Я остановился в «Ритце», и мне хотелось бы знать ваш адрес.
Во время разговора Альдо успел сунуть «Регентшу» в карман смокинга, выбрать в золе несгоревшую щепку примерно того же размера и очертаний и заботливо обернуть ее ватой, не пожалев собственных рук, белоснежных манжет и черных брюк с безупречной складкой, которым данная операция причинила некоторый ущерб.
– Ну, теперь идите! – скомандовал он после того, как Маша сунула ему записку со своим адресом в тот же карман, где уже лежала жемчужина.
Она вышла молча, и только ступеньки заскрипели под ее тяжелыми шагами. Морозини тем временем как мог отряхнулся от пепла, вымыл руки под лестничным краном и вытер их полотенцем, которое подобрал с пола. Затем постучался.
Дверь тотчас распахнулась. Теодюль Мерме, в высшей степени заинтригованный происходящим в квартире соседа, должно быть, все это время простоял в прихожей; и, когда элегантный господин попросил приютить его на несколько часов, явно обрадовался возможности чем-то расцветить свое тусклое и однообразное существование. И поспешил показать нечаянному гостю тесное жилище, дышавшее чистотой и порядком, – полная противоположность царившему напротив хаосу. Все как положено: столовая в стиле Генриха II, доставленная прямиком от Дюфайеля, аспидистра в горшке, у окна вольтеровское кресло, украшенное связанным крючком подголовником, маленькая картинка на дереве, изображающая морское купание в Гранвиле, несколько пожелтевших фотографий в латунных рамках. В соседней с ней крохотной спальне – тоже, разумеется, от Дюфайеля! – большой зеркальный шкаф, ночной столик с лампой и неубранная постель, за состояние которой Теодюль Мерме извинился, прибавив, что у него после всего происшедшего недостало мужества снова в нее лечь.
– Я предпочёл сварить себе кофе, чтобы немного согреться, – пояснил он. – Выпьете чашечку?
– С удовольствием, но мне не хотелось бы причинять вам беспокойство.
– Ни малейшего беспокойства. Мне приятно поговорить с таким человеком, как вы...
– Во мне нет ничего, особенного, – улыбнулся Альдо, пригубив горячий кофе, который неожиданно оказался вкусным.
– Вы прекрасно знаете, что это не так. И толстуха, которая приходила вместе с вами, тоже не такая, как все. Но ее я уже видел раньше: Вы-то хоть не русский? – внезапно забеспокоился он.
– Нет-нет, на этот счет можете не волноваться! Я венецианец...
– О, венецианец! Как Казанова!
Он явно получил кое-какое образование, и Морозини, не удержавшись, засмеялся:
– Не до такой степени: мать у меня была француженкой. Скажите, а вы хорошо знали вашего соседа?
– Совершенно не знал! Он появился здесь приблизительно месяц назад с толстой цыганкой, которая приходила с вами. Выглядел парень очень бледно, и поначалу она бывала здесь каждый день. Хозяйка тоже навещала нового жильца, но, по мере того как ему становилось лучше, он приучался жить один. Ни с кем не разговаривал... При встрече только здоровался – и все. Впрочем, я думаю, он довольно плохо говорил по-французски. Какое-то внимание он уделял Только малышу с первого этажа. Я несколько раз видел их вместе, и, похоже, они друг с другом ладили.
– Но есть же у него родители, у этого малыша?
– Только дед. Неплохой, в общем, человек. Вот только глухой как пень, но при этом болтливый как сорока. Кое-как перебивается на скудную пенсию. Мальчик выполняет всякие мелкие поручения. Ему, наверное, лет двенадцать...
– Вполне уже взрослый... А в школу ходит?
– Ходит время от времени, когда больше нечем заняться. Только не думайте, что он хулиган и бездельник! Конечно, уличный мальчишка, но неплохой. Его зовут Жанно. Вернее, Жан Лебре, как и его деда.
Скрежет тормозов прервал разговор на полуслове. Морозини бросился к окну, но опоздал: ему так и не удалось увидеть, кто вошел в дом. Пришлось направиться к двери и, осторожно ее приоткрыв, прислушаться.
Кто-то осторожно поднимался по лестнице, и ступеньки на этот раз скрипели куда тише: должно быть, эта особа весила намного меньше Маши... Впереди новоприбывшего двигался слабый луч света, похоже, у незваного гостя был при себе карманный фонарик. Вскоре в поле зрения Морозини появился темный силуэт. Щель в двери была узкой, но Альдо все же сумел разглядеть, что перед ним женщина.
Дверь в квартиру Петра продолжала болтаться на одной петле, и незнакомке не составило ни малейшего труда проникнуть в убогое жилье. Морозини со всевозможными предосторожностями приоткрыл дверь чуть пошире. Теодюль Мерме оказался заботливым хозяином: петли не заскрипели, и шестигранные терракотовые плитки на площадке тоже не выдали Альдо.
