— У вас очень серьезный вид, мисс, — заметила Эмили, когда она одевалась.
— Я жалела, что у меня нет нового платья, — не задумываясь, ответила Теодора.
— Вот и я вам об этом говорила вчера, — улыбнулась Эмили. — Я тут подумала, мисс… а что, если мисс Брайнинг, наша швея, вам что-то сошьет?
— Это очень любезно с твоей стороны, я имею в виду твое предложение… — Теодора вздохнула. — Но я не могу купить ткань и…
Она уже собиралась было сказать, что у нее нет на ткань денег, однако подумала, что все слишком сложно, чтобы объяснить это простодушной служанке. Она никогда не потратит на себя ни пенни из денег, которые заняла у мистера Левенштайна!
— Почтальон заходит по вторникам, — продолжала Эмили. — Иногда он приносит интересные вещицы, и вовсе не дорогие.
У Теодоры мелькнула мысль, не попросить ли графа купить ей что-то, что будет стоить всего несколько шиллингов. Но она сразу же устыдилась: опуститься до уровня Шейлы Терви? Ну нет… Она не примет от графа деньги даже на новую ленточку.
И без того прискорбно, если он станет обеспечивать ее отца едой в их имении, как намекал, но одежда — это совсем другое. Да она скорее станет разгуливать голышом, чем станет женщиной того сорта, что попадались графу, как он говорил, в каждой части света…
Чувства Теодоры бурлили, и Эмили уловила что-то такое. И сказала испуганным голосом:
— Простите, мисс, если я рассердила вас. Я просто пыталась помочь.
— Да, знаю, Эмили! — сердечно ответила ей Теодора, взяв себя в руки. — И я очень тебе благодарна, поверь!
Теодора спустилась к ужину, надеясь хотя бы увидеть графа. Если даже им не удастся поговорить, они будут ощущать присутствие друг друга, и она будет счастлива тем, что видит его и слышит его голос.
Он был в гостиной, когда Теодора с отцом вошли туда. Но не один. Рядом с ним стоял главный констебль, высокий, с военной выправкой. Как только они были представлены друг другу, сэр Арчибальд воскликнул, обращаясь к Александру Колвину:
— Теперь я вспомнил! Мы однажды встречались в Лондоне, много лет назад! Кажется, на открытии Королевской академии.
— Именно так! — ответил Александр Колвин. — Вы спрашивали мое мнение об одной из картин.
— И вы отозвались о ней очень сурово!
Двое мужчин смеялись, шутили. Граф мягким движением вложил в руку Теодоры бокал шампанского. Их пальцы соприкоснулись, и по ее телу прошла уже знакомая ей волна блаженного трепета.
Леди Шейла явилась, когда все уже собрались, и снова она вышла как на просцениум, в новом фантастическом, театральном платье. Это платье было белым, покрытым блестками, а кружевной воротник был усыпан алмазной пылью. В ее рыжих волосах белели цветы, поддерживаемые крупной алмазной заколкой, алмазное ожерелье охватывало скульптурную шею.
Красотка была очаровательна с главным констеблем, собственнически вела себя с графом и игнорировала Теодору, словно та была незаметной для глаза пылинкой.
Как бы то ни было, последнее Теодору устраивало, и, хотя беседа за столом была интересной и порой остроумной, она почти не принимала в ней участия.
Только когда она и леди Шейла покинули столовую и перешли в гостиную, Теодора почувствовала себя неуютно. Ее смущала перспектива гробового молчания, пока к ним не присоединятся джентльмены, оставшиеся в столовой завершить начатые разговоры.
Но, к ее удивлению, леди Шейла, проведя несколько минут перед зеркалом, обратилась к ней:
— Не могла бы я попросить вас об одном одолжении, мисс Колвин?
— Д-да… пожалуйста, — несколько смешавшись, ответила Теодора.
— Я не могу найти мой носовой платок в сумочке. Не будете ли вы столь любезны, чтобы сходить в мою спальню и принести мне другой?
Теодора не могла сдержать удивления, и леди Шейла ей объяснила:
— В это время дня все слуги внизу ужинают, и я не хотела бы беспокоить мою горничную.
— Да, конечно, я понимаю.
— Вы легко найдете мою комнату. Она рядом с комнатой его светлости, а я знаю, что вы и ваш отец были там нынешним утром.
Этот факт, видимо, разозлил леди Шейлу! Но, поскольку та была вежлива, Теодора была совсем не против выполнить ее просьбу. К тому же им не придется сидеть вместе в гостиной.
— Где я найду ваши платки? — только уточнила она.
— В шелковом мешочке в левом ящике туалетного столика. Принесите мне тот, который с кружевом.
— Да, хорошо.
Теодора вышла из гостиной, поднялась по ступенькам и пошла по широкому коридору, где раньше бывала дважды до того, как побывала в покоях графа.
Это был долгий путь, и поскольку она была уверена, что, раз главный констебль здесь, джентльмены не будут торопиться покинуть столовую, она пару раз останавливалась, чтобы посмотреть на картины.
И вот перед ней знакомые ей рисунчатые двери. С замиранием сердца она обнаружила, что дверь, соседствующая с покоями графа, вела в спальню леди Шейлы. Дверь была не закрыта, и Теодора увидела, что комната не пуста, там горничная. Горничная раздвигала шторы, чтобы закрыть окно, и, когда вошла Теодора, обернулась с легким удивленным возгласом.
— Прошу прощения, если напугала вас, — улыбнулась ей Теодора, — но ее светлость думала, что вы внизу ужинаете, а она не может найти свой носовой платок.
Горничная, женщина средних лет, довольно резко ответила:
— Я уже дала платок ее светлости!
— Наверное, она его куда-нибудь не туда положила, — растерялась Теодора.
— Меня это не удивляет! — раздраженно бросила горничная.
Подойдя к туалетному столику, она открыла выдвижной ящик, и Теодора увидела внутри шелковый мешочек, такой, как описывала ей леди Шейла.
Горничная вытащила носовой платок, квадратик из тонкого льна с кружевным обрезом.
— Вот, возьмите, мисс.
— Я рада, что вы были здесь и помогли мне, — сказала Теодора. — Думаю, я сама бы выбрала не тот!
— Я зашла закрыть окно, — ответила горничная. — Льет как из ведра!
— О, правда? — воскликнула Теодора. — А я и не заметила!
— Я так и думала, что солнечные дни долго не простоят, — ворчала горничная, — и предупредила служанок. О! Эта погода… То солнце, то дождь… А они никогда не слушают и задергивают занавески, не закрыв окон! Мыслимое ли дело? Сырость разводят в доме…
Теодора подумала, что горничная просто рада поводу поворчать на кого-то, и двинулась к двери. Но в дверях появился лакей с перекинутым через руку легким пальто, в котором Теодора сразу же опознала пальто графа. Лакей поторопил горничную:
— Ну все, я закончил! И ты, я смотрю, тоже. Поторопимся, а то ужин остынет.
