— А вам неплохо удается сотрясать воздух, мореплаватель, — усмехнулся Фернандо. — Хватило бы, чтобы взорвать мавританскую крепость.
Я внутренне съежилась, услышав, как фыркнул Мендоса. К его чести, мастер Колон лишь наклонил голову, понимая, что не располагает ничем, кроме теорий.
— Вам известно, что мы ведем войну? — продолжал Фернандо, давая понять, что, несмотря на видимую занятость, он все слышал. — И вы полагаете, мы выделим средства на немыслимое предприятие, поверив лишь вашему слову?
— Война, которую ведут ваши величества, принесет свет Господень тысячам людей, — ответил Колон. — Я могу помочь вам принести его новым тысячам, построить прочную империю для ваших детей-инфантов — империю, над которой никогда не зайдет солнце.
— Только в случае, если вы действительно правы, — заметил Фернандо. — Если не свалитесь с края света и не исчезнете навсегда с нашими деньгами и кораблями.
— Риск есть всегда, — согласился Колон. — Но, похоже, для ваших величеств он никогда ничего не значил. Даже попытка изгнать столетиями владеющих Гранадой мавров, что не удавалось многим до вас, — верх безрассудства.
— Может, это и безумие, — возразил мой муж, — но мы докажем, что те, кто так говорит, ошибаются.
Он посмотрел на меня:
— У нас есть важные дела и нет времени для бесплодных мечтаний.
Я вынуждена была согласиться. Учитывая обстоятельства, мастер Колон требовал слишком многого. Но мне не хотелось отправлять его восвояси; в глубине души я разделяла его страсть, считала, что сказанное им заслуживает внимания, хотя и не могла разумно объяснить почему.
— Хотелось бы побеседовать с ним подробнее, — услышала я собственный голос, вставая с кресла.
Коротко кивнув, Фернандо повернулся к столу, щелкнув пальцами Сантанхелю, который поспешил вновь наполнить его кубок. Наложенное Колоном волшебное заклятие рассеялось, и жизнь вошла в прежнее русло: Каталина проснулась и заплакала, Хуана начала ее успокаивать, а Беатрис подошла ей помочь; Мария продолжала играть в куклы, фрейлины о чем-то перешептывались, Исабель вернулась к чтению, а Хуан подавил зевок.
Но все это меня сейчас не интересовало. Инес принесла мой плащ. Я накинула на плечи подбитую рысьим мехом парчу и дала знак не сводившему с меня взгляда Колону.
— Идемте, — сказала я. — Прогуляемся по галерее.
Хотя Инес следовала на благоразумном расстоянии за нами, для меня ее словно не существовало. Все внимание занимал шедший рядом мореплаватель, из-за чьего высокого роста мне приходилось задирать голову, чтобы взглянуть на его орлиный профиль. В тишине галереи отчетливо раздавался стук его сапог по холодным плитам и шорох поношенных бархатных штанов; при ярком свете солнца, в отличие от царившего в зале полумрака, хорошо было видно, что одежда гостя далеко не новая. И снова меня удивила уверенность мореплавателя в себе. Мало кто мог осмелиться предстать перед королевой не в самом дорогом облачении, даже если для его покупки пришлось бы заложить имение.
Монастырскую галерею окружал небольшой садик с фигурно подстриженными деревьями и пустыми сейчас цветочными клумбами. Вокруг уходили в лазурное небо украшенные финифтью шпили монастыря. Над гнездом высоко наверху кружил одинокий аист.
— Действительно чудо, — прошептал Колон, когда я остановилась, наблюдая за птицей, — что они могут без всяких усилий путешествовать туда, куда, несмотря на все наше превосходство, не осмелимся отправиться даже мы.
Я взглянула на него:
— Вы имеете в виду полет или мореплавание, мастер Колон?
Он едва заметно улыбнулся:
— Для меня это одно и то же. — Он немного помолчал. — Итальянский художник Леонардо да Винчи считает, что когда-нибудь мы сумеем построить машины, которые позволят нам подняться в небо. Говорит, мы превзойдем даже птиц в своих возможностях странствовать по миру.
— Это и впрямь было бы чудесно, — заметила я. — Но не покажется ли все при этом намного меньше?
— Мир таков, каким мы его видим, моя сеньора. Воображение не знает границ.
Я не сразу нашлась, что ответить на его слова, а также на то, что он опустил мой королевский титул, предпочтя неформальное и более чем неуместное обращение.
— Мой муж, король, прав, — наконец сказала я, когда мы свернули за угол и двинулись по сводчатому коридору. Снаружи пошел легкий снежок, успевая растаять прежде, чем достичь земли. — Идет великий и трудный Крестовый поход, в который мы вкладываем все наши усилия.
Я помедлила, надеясь, что мне не придется заявлять об очевидном: казна не в состоянии поддержать столь амбициозные планы — по крайней мере, пока не закончится война.
Он обреченно вздохнул:
— Вполне ожидаемо. За рубежом вас прославляют как дальновидную королеву воинов, которая силой одной лишь своей воли принесет могущество когда-то осажденной со всех сторон нации. — Он помолчал, глядя на пляшущие снежинки. — Однако некоторые предупреждали меня, что ваша дальновидность не простирается за пределы королевства.
Я коротко рассмеялась, хотя его замечание больно меня укололо.
— Слухи меня никогда не интересовали.
Он повернулся ко мне, не говоря ни слова, и у меня возникло непреодолимое желание заполнить возникшую паузу.
— Однако те, кто меня критикует, не могут понять поставленных мною целей. На самом деле, хотя мало кто об этом знает, я занимаюсь устройством будущей свадьбы дочери императора династии Габсбургов и моего наследника принца Хуана, так же как и свадьбы наследника Габсбургов и моей Хуаны. Старшая, Исабель, уже обещана португальскому принцу, и я надеюсь на бракосочетание других дочерей с принцами Англии. Так что, как видите, я смотрю и за пределы границ, даже если сейчас основные мои заботы лежат внутри их. Будь это не так, я не стала бы хорошей королевой. Но первым делом — Кастилия. Так я поклялась в день, когда взошла на трон.
Он наклонил голову:
— Я не хотел вас обидеть. Вы оказали мне великую честь, согласившись принять, и у меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Я понимаю, что вы слишком заняты и время, проведенное с семьей, — для вас редкая роскошь.
Внезапно мне захотелось коснуться его плеча, приободрить, но я лишь сказала:
— Мне не хотелось бы, чтобы вы отправились с предложением к кому-то другому. Хотя сейчас мы не в состоянии удовлетворить вашу просьбу, я назначу комиссию, которая рассмотрит ваши требования, во главе с моим духовником Талаверой, человеком весьма мудрым. И я готова выделить вам содержание, достаточное, чтобы вы ни от кого не зависели. У вас есть семья?
— Да, Majestad. Сын, Диего; он учится в монастыре Ла-Рабида.
— А ваша жена?
По его лицу пробежала тень.
— Умерла много лет назад, еще до того, как мы уехали из Лисабона.
