Сколько раз он демонстрировал следы от моих поцелуев у
кромки волос, возле самого уха? А сколько раз, совершенно изнемогая, я
безуспешно пыталась вырваться из его объятий?
Волнующие кровь воспоминания! Тогда мы еще не знали, что
пройдет много лет, прежде чем все это повторится. Трудно представить, что всего
через несколько часов, я, может быть, снова окажусь в его объятиях…
В последнем письме он говорил, что приедет в аэропорт. Ему
не терпелось встретиться со мной… К тому же, он постоянно напоминал о значении
буквы «Т» в нашей истории и даже добавил в конце письма: «Т» как «тогда» и
«теперь»? Меня это даже несколько смутило. Но постепенно ощущение неловкости
прошло, и мне стало радостно, что я увижу его уже в аэропорту.
Я все время думала о нем и о нашей предстоящей встрече
спустя столько лет. Только в голове не укладывалось, что Тьерри теперь гораздо
старше того парня, которого я знала когда-то. Возможно, годы не пощадили его,
но в любом случае, обаяние и стать не могли исчезнуть бесследно, как, впрочем,
и другие достоинства!
Я не представляла, отдавал ли Тьерри себе отчет в том,
сколько лет прошло со времени нашей последней встречи. Наверное, ему не
терпелось увидеть, до какой степени фотографии, украшавшие обложки моих книг,
соответствуют действительности… Да, у меня появились морщины, я поправилась на
несколько килограммов, совсем потеряла зрение и постоянно красила волосы, чтобы
скрыть седину. Но он будет счастлив убедиться, что мои ноги по-прежнему ловят
восхищенные взгляды прохожих. Эта мысль породила новый сценарий нашей встречи:
«Он ждет меня в аэропорту, совершенно неотразимый в своих
просторных джинсах и расстегнутой у ворота рубашке, которая открывает памятную
татуировку, украшающую его шею с того самого вечера. Великолепные кудри, не
такие длинные, как раньше, и более покорные, пронизаны волнующими серебристыми
прядями. Все женские головы оборачиваются ему вслед, но он занят только тем,
что вглядывается в толпу прибывших, стараясь увидеть меня. Я выхожу навстречу и
бросаюсь ему в объятия. Нам так не терпится остаться наедине, что мы сразу едем
к нему.
Машину он ведет осторожно, пытается сосредоточиться на
дороге, хотя его снедает желание. Едва переступив порог его дома, мы сбрасываем
с себя одежду и вновь обретаем ту близость, которая много лет назад потерялась
где-то между Техасом и Таити…»
Идея сделать татуировку родилась накануне моего отъезда в
Техас. Мы долго искали лучший способ сохранить в памяти проведенные вместе часы
и, несмотря на расстояние, не расставаться друг с другом. Тьерри первому пришла
в голову мысль о нестираемом знаке, и я с восторгом приняла ее. Татуировки не
были распространены в то время; как правило, их делали себе мотоциклисты и
разные маргинальные личности. Но Тьерри был знаком с одним талантливым
мастером. Естественно, символом нашего союза была выбрана буква «Т»,
стилизованная «Т», по которой вьется виноградная лоза. У Тьерри она,
разумеется, должна была красоваться на шее, на границе с волосами, а у меня… на
ноге, на самом верху бедра, так чтобы ее можно было видеть лишь с самой
короткой юбкой.
Прежде чем отправиться в студию, нам пришлось выпить
изрядную дозу вина, чтобы не волноваться и чувствовать себя весело. Как сейчас
вижу себя сидящей на коленях перед Тьерри, пока художник старательно выкалывает
на его чувственной коже букву «Т». Я очень страдала, глядя на такие
измывательства над моим возлюбленным. Нужно было отвлечь его от боли и в то же
время сделать этот вечер незабываемым. Поскольку Тьерри должен был оставаться
неподвижным, мне пришлось действовать очень осторожно. Я нежно массировала ему ноги,
доходя до самого их верха, и при этом нашептывала на ухо, что предпочла бы
ласкать его возбужденный член, погружать его в свой горячий рот. Он насладился
бы тогда всей нежностью и силой чувств, которые я испытывала к нему. Я
говорила, как жадно заглатывала бы его плоть, скользила по ней языком, сжимала
пальцами яички…
Мастер тем временем работал быстро и точно. Чувствуя наше
безудержное желание остаться наедине, он вышел из комнаты, как только закончил
произведение… Широко раскрыв рот, я, наконец, приняла жезл Тьерри, и хватило
всего несколько мгновений, чтобы мой рот наполнился густой теплой жидкостью.
Потом пришла моя очередь делать татуировку. Мастер появился снова, попросил
меня поднять ногу и прочно упереться ею на спинку стула. Ласки Тьерри были
такими настойчивыми, что я почти не чувствовала иголку татуировщика: лишь
легкое покалывание, сливавшееся с ощущениями от прикосновений, которыми
наслаждалась внутренняя поверхность другого бедра. Пальцы Тьерри сначала
осторожно погладили влажные складочки сверху, затем медленно скользнули между
ними и погрузились внутрь. По завершении моей татуировки, мы вновь остались
одни, и Тьерри яростно, почти отчаянно ворвался в меня… Потом, взявшись за
руки, мы тихо вышли из студии, оставив художнику вознаграждение.
Несколько месяцев после расставания мы переписывались. Даже,
наверное, около года. Но вскоре я встретила одного парня, да и Тьерри,
продолжая жить на Таити, влюбился в другую. Вот так нелепо, совсем того не
желая, мы потеряли друг друга.
Самолет шел на посадку. Нужно было зайти в туалет
«освежиться». Я тщательно почистила зубы, умыла лицо и сделала макияж.
Характерный запах самолета, который проникает повсюду, практически неистребим,
но капля духов никогда не повредит! Вдруг я вспомнила, что сломала очки.
Показаться в них - не может быть и речи, если я снова надеюсь завоевать Тьерри!
Я тут же спрятала их в сумочку, рассчитывая на то, что глаза
постепенно привыкнут видеть без очков. Потом вернулась на свое место. Я так
нервничала, что не могла дождаться конца полета.
Наконец, мы приземлились, но путь до терминала казался
нескончаемым. Когда самолет окончательно затих, все пассажиры бросились к
выходу. Вопреки стадному чувству, я покинула салон одной из последних и вскоре
оказалась в здании аэропорта, в громадном зале прибытия, над которым возвышался
балкон с толпой встречающих. Встав в очередь, я терпеливо ждала таможенного
контроля и украдкой поглядывала на балкон. Вниз с высоты были устремлены глаза
множества людей, встречающих супругов, родственников, друзей. Вдруг мое
внимание привлек один силуэт. Я могла бы узнать его из тысяч! Сердце мое
забилось сильнее: он здесь… И, кажется, совсем не изменился! Его внушительная
фигура мешала нескольким встречающим подойти к балюстраде. Загорелое лицо
обрамляли такие же, как прежде, непокорные кудри. Он был одет в джинсы, светлую
рубашку и плащ, а в руке держал огромный букет цветов.
Тьерри показался мне еще более привлекательным, чем в свои
двадцать лет. У меня даже вспотели ладони и ослабли ноги. Несмотря на разделявшее
нас расстояние и мое плохое зрение, я увидела, как он улыбнулся и помахал мне
рукой. В моем возбужденном сознании проявились уже давно стершиеся образы:
«Квартира Тьерри, смятые простыни. Его колышущееся надо мной
тело, горячее дыхание, пьянящие слова, которые он шепчет мне на ухо. Своей
грудью я касаюсь его взмокшей от напряжения мускулистой груди, покусываю его
шею, сплетаю ноги вокруг его крепких ягодиц…»
