Первые забавы, которые нам довелось запечатлеть, были
довольно наигранными. Но, как в любом другом деле, попрактиковавшись, мы начали
«играть» более естественно и, к тому же, расширили свои технические познания,
касающиеся характера съемки. Со временем качество нашей продукции превзошло
всякие ожидания: сюжеты становились более закрученными, а результат - более
убедительным. Сам процесс работы позволил нам пережить массу приятных
мгновений. Одно произведение, на мой взгляд, было истинным шедевром.
В первой сцене я сижу на кровати в тоненьком бюстгальтере и
демонстрирую свои соски. Я выделила их красным цветом, чтобы на экране они
казались более яркими и бросались в глаза. Во рту у меня круглый «чупа-чупс» на
палочке, который я стараюсь сосать с усердием маленькой девочки: язык
подчеркнуто описывает круговые движения, алые губы крепко сжимают цветной
шарик. Камера приближается - крупный план на моем лице: глаза закрыты, рот
заполнен конфетой. Дальше появляются мои плечи, руки; я растягиваюсь на
кровати, ноги широко раскрыты.
Облокотившись на локоть и согнув колени, я жадно облизываю
«чупа-чупс», потом вынимаю его изо рта, мокрый от слюны, и подношу к своей
щелке. Затем принимаю более откровенную позу: полностью вытянувшись на кровати,
одной рукой я раздвигаю створки своей раковинки, а другой - ввожу в нее
карамельку, совершая вращательные движения. Камера подходит еще ближе, и уже
можно ясно различить следы моей слюны на припухших половых губках. «Чупа-чупс» исчезает
глубоко внутри меня, а палочка входит и выходит, появляясь снаружи еще более
влажной.
Карл, поставив камеру на треножник, присоединяется ко мне.
Никогда бы не подумала, что съемка может быть такой увлекательной! Карл
завладевает конфетой и принимается с нескрываемым удовольствием облизывать ее,
прежде чем снова ввести ее в мое гуттаперчевое лоно.
Потом он погружает в меня свои гибкие пальцы, в то время как
«чупа-чупс» трется о мою собственную конфетку из плоти и нервов, набухшую и
дрожащую. Наконец, на смену пальцам приходит член Карла - он без усилий
погружается в мою раскрытую пещеру. Объективу камеры удается с замечательной
точностью схватить все наши движения и жесты: член, который блестит от влаги,
показываясь на свет; руки, что сжимают мою грудь и ласкают трепещущий клитор;
пальцы исследующие мое распростертое тело. Карл целиком выходит из меня, зная,
что я уже готова кончить… В этот момент камера видит мои нижние губы, которые
подрагивают, словно шепчущий, но не издающий звуки рот, и член Карла над моим
животом, низвергающий, наконец, на меня поток своего сладострастия…
Неплохо. Совсем неплохо. Мы, и правда, делали успехи. А
снова и снова просматривая эти сцены, мы испытывали стремление к новым
достижениям. С этой и некоторыми другими кассетами, созданными на протяжении
лета и осени, мы были абсолютно готовы встретить длинную зиму.
Когда в прошлом году мы приехали в деревню, у нас было
намерение остаться в ней. Но, несмотря на все усилия, нам так и не удалось
завязать отношения с местным населением. Между нами существовал какой-то барьер
непонимания. Хотя мне казалось, что мы сразу проявили горячее желание войти в
социум и делали для этого все необходимое. Я всячески задействовала себя в
общественно-полезных делах, принимала участие в создании фондов для библиотеки
и школы, старательно посещала заседания муниципального совета, каждое
воскресенье ходила в церковь.
Карл, со своей стороны, добровольно служил в пожарной
команде и, будучи заядлым хоккеистом, тренировал маленьких детей. Мы
содействовали, насколько это было в наших силах, развитию местной торговли и
предпринимательства: купили у одного местного мастера-краснодеревщика несколько
предметов мебели, а все наши бытовые приборы происходили из единственного в
округе специализированного магазина. Не говоря уже о том, что одежду и все
необходимые вещи мы старались приобретать прямо в деревне, хотя в городе цены
были значительно ниже, а выбор - богаче.
Вопреки всему этому, аборигены не проявляли к нам желаемой
теплоты. А сколько раз приходилось слышать о необычайном гостеприимстве жителей
этих мест! Видимо, сердечный прием они приберегали на лето для туристов…
Несмотря на постигшее нас разочарование, мы продолжали
надеяться, что терпение и доброжелательность помогут добиться если не близких
отношений с местными, то, во всяком случае, их расположенности. И мы оказались
правы. Несколько эпизодов заставили меня поверить в победу.
Первый случай произошел в тот день, когда я ехала в машине,
забыв пристегнуться, и тут увидела единственный в деревне полицейский патруль,
который следовал за мной. Я проклинала свою небрежность: ведь никогда же не
забываю про этот ремень! - и пыталась найти себе достойное оправдание, когда
полицейский поравнялся со мной. Я сделала раскаивающийся вид, пытаясь, без
большой на то надежды, его задобрить. Это был тот самый полицейский, который
шесть месяцев тому назад оштрафовал меня на целое состояние за
незначительнейшее нарушение скорости… Оставалось предвидеть такой же исход.
Сурово глядя на меня, он назвал причину, по которой
остановил машину - как будто я сама не могла догадаться, - потом снял темные
очки. На его лице на мгновение возникло выражение крайнего удивления. Улыбаясь
мне, он проговорил:
- А, так это вы! Я вас сначала не узнал!
Не зная, как реагировать, я тоже улыбнулась в ответ и
протянула руку:
- Да. Я - Анна, Анна Бержерон. Очень рада… и огорчена
одновременно. Я всегда пристегиваю ремень, не знаю, почему в этот раз…
- Ну, ладно, на сегодня я вас прощаю. Впредь будьте
внимательны! Всего хорошего!
Я была удивлена, но так счастлива! Этот эпизод явился первым
с момента нашего прибытия подлинным свидетельством расположения. Не просто
расположения - впервые ко мне отнеслись как к полноправному представителю
местного общества!
Я так разволновалась, что сразу же, едва переступила порог
дома, все рассказала Карлу. Он внимательно выслушал и сам поведал мне, что
владелец автозаправочной станции - тот самый, который всегда намеренно
заставлял нас себя ждать - едва ли не выбежал ему навстречу и мило беседовал,
пока заполнял бак. Он даже спросил Карла, как дела у его жены! Ну вот, наконец,
эти люди начали нас принимать. Возможно, им стало нас попросту жалко, тем более
что наступила такая суровая зима.
Мы решили достойно отпраздновать свою победу, приготовили
изысканный ужин, достали дорогие напитки. В камине горел огонь, и комната была
наполнена теплом и уютом. Я установила в гостиной камеру и ушла нарядиться в
один из специальных костюмов. Карлу и мне нравилось надевать что-нибудь
особенное для придания неповторимого характера нашим представлениям. Когда мы
смотрели свои фильмы, у нас складывалось впечатление, что на экране появляются
какие-то незнакомые актеры… Итак, в тот вечер я появилась в длинном белом парике
и с ярким макияжем. Красная кожаная мини-юбка едва прикрывала темный
треугольник на моем лобке, а смелый бюстгальтер вызывающе поднимал грудь.
Несмотря на огромные каблуки, я двигалась перед камерой подчеркнуто элегантной
походкой, вертела бедрами и еще больше выставляла напоказ груди. Потом я
повернулась спиной к камере и стала медленно поднимать юбку, показывая пышные
ягодицы. Карл приблизился ко мне, зарылся головой в мою грудь и принялся жадно
кусать ее, а руками сорвал бюстгальтер. Четкими быстрыми движениями он снял
брюки, повернул и наклонил меня, заставив упереться руками в стену. Потом
проник до упора, крепко прижимая к себе мои бедра. Мы стояли к камере боком, и
я знала, что на пленке будет видна моя освобожденная грудь, прыгающая во все
стороны, и ягодицы Карла, которые подадутся вперед, как бы желая еще глубже
войти в меня. Но мне хотелось видеть и другое: мои собственные ягодицы, которые
двигаются под натиском Карла. Воспользовавшись тем, что он на мгновение вышел
из меня, я, схватив его одной рукой за член, другой принялась увлажнять впадину
между ягодицами. Крепко зажав член в ладони, я медленно подвела его к другому
отверстию и ввела в себя, задыхаясь от боли и удовольствия. Карлу не терпелось
войти глубже, но я сдерживала его, сжимая пальцами рвущийся в меня член.
Почувствовав, как он еще больше затвердел и увеличился, я стала медленно
раскрываться, полностью принимая его в себя. Карл вцепился в мои груди,
вонзился еще глубже и начал, не переставая, двигаться, пока не выстрелил в
глубину моего тела.
