Не успел Гриффин прийти в себя, как был уже побрит, одет и со стаканом малаги усажен в кресло возле камина.
К хорошему привыкаешь быстро, и Гриффин уже не мог представить, как раньше обходился без всего этого.
Лакей поклонился.
— Помочь, милорд? С удовольствием. Чем могу служить?
— Завтра леди Бекхэм устраивает вечер. — Гриффин взглянул на пригласительную карточку в своей руке. — Мне хочется пойти, но мой вечерний костюм еще не готов.
Гриффин с сожалением покачал головой:
— Ладно, оставим эту затею. Я понимаю, что не смогу туда пойти.
Хотя Лидгейт называл Дирлава ловким малым, его слуга все же не был волшебником. Разве мог Дирлав словно фокусник достать из воздуха готовый фрак огромного размера? Будь у Гриффина более подходящая фигура, не исключено, что выход можно было бы найти.
Просьба Гриффина отнюдь не обескуражила лакея. Лукаво улыбнувшись, Дирлав ответил:
— Милорд, я попытаюсь.
— В самом деле?
Гриффин с надеждой взглянул на него.
— Да, милорд. Вы непременно будете на этом вечере.
— Благодарю, — коротко произнес очень довольный Гриффин.
— Пустяки, сэр, — ответил Дирлав и, помедлив, вопросительно произнес: — Милорд?
— Да, Дирлав, в чем дело?
— Я слышал, ваша светлость собирается жениться. Вы позволите принести вам мои поздравления?
Прозвучи этот вопрос, скажем, всего неделю назад, Гриффин свернул бы напрочь голову столь назойливому слуге. Хотя неделю назад в радиусе десяти миль вокруг Гриффина такого слуги, как Дирлав, не было и в помине.
Зато теперь с великодушием человека, собиравшегося встретиться с леди Уэструдер в саду при свете луны, ради того чтобы преподать ей некоторые интимные Уроки, он благодушно ответил:
— Разумеется, позволю. Благодарю вас, Дирлав. Можете идти.
Вечером все семейство Уэструдер, как обычно, не осталось дома, а в полном составе отправилось веселиться кто куда, благо в Лондоне хватало разного рода светских развлечений. Гриффин решил было сходить в клуб, но раздумал. Предстоящее свидание не давало ему покоя. Он остался дома и поужинал в полном одиночестве наедине со своими мечтами и надеждами.
Потрапезничав и выпив три бокала вина — превосходного бордо, — он прошел в библиотеку, надеясь там скоротать время.
Собрание книг в особняке Монфора поразило Гриффина. Библиотека занимала огромную комнату; полки с книгами доставали до потолка. Никогда еще Гриффин не видел такого количества книг. Не зная, что взять, он выбрал наугад один трактат, посвященный дренажным системам и осушке болот.
Он принялся читать, но прочитанное ускользало от его внимания. Напрасно принуждал он себя — чтение не увлекало. Все мысли кружились вокруг предстоящего свидания. Кровь от волнения кипела в жилах, ни о чем другом он не мог думать. Захлопнув книгу, он бросил ее на стол и подошел к окну. Уже темнело. Ночное небо расстилалось за стеклом.
Он согласился на брак с Розамундой из-за сестры, чтобы Джекс не отдали замуж за человека, который годился ей даже не в отцы, а в деды. Но может быть, это была отговорка, предлог, увертка, чтобы скрыть, спрятать от самого себя самое сокровенное желание? Было уже не важно, что их обручили вопреки его воле.
Однако оказалось, что в отличие от него Розамунда была рада этому браку и мечтала о нем. Все это не укладывалось у него в голове.
Его мысли опять переключились на Джекс. Неужели она действительно дала обещание выйти замуж за молодого Уоррингтона, как уверяла его мать? Гриффин давно — несколько месяцев — не виделся с сестрой, но, зная ее характер, сильно сомневался в справедливости слов леди Уоррингтон. Влюбиться в щенка Уоррингтона — нет, такое опять же не укладывалось в голове Гриффина.
Хотя сейчас леди Жаклин Девер как будто ничто не угрожало. Она еще не достигла того возраста, когда сама могла принимать столь ответственные решения. За нее думал опекун, лорд Девер, а он ни за что не позволил бы ей выйти за Уоррингтона. Возможность побега с целью заключить незаконный брак не пугала Гриффина. Кроме боязни скандала, юного Уоррингтона останавливал еще более сильный страх перед братом Джекс. Уоррингтон догадывался, что ему несдобровать, если он осмелится поступить подобным образом. Гриффин порвал бы его как щенка.
Как только они с Розамундой поженятся, он перевезет Джекс в Лондон, где она будет жить вместе с ними. Розамунда обучит Джекс светским манерам и правилам приличия, а затем поможет вывести в высший свет.
Завтра он встретится с Девером и получит от него, Девер ведь обещал, список претендентов на руку сестры. И тогда начнется процесс отборки. Надо будет выбрать достойного человека, который более всего подходил бы его сестре, ее уникальным особенностям. Гриффин намеревался во что бы то ни стало найти такого джентльмена.
Одно было несомненно: сестра никогда не вернется в Пендон-Плейс.
Не мешало бы посоветоваться с Розамундой насчет тех джентльменов, которых предложит ему Девер, — есть ли среди них тот, кто достоин его сестры. Вращаясь в высшем свете более двух лет, Розамунда должна была кое-что слышать о ком-нибудь из них.
Вдруг Гриффину стало больно и стыдно. Сегодня Розамунда задала ему очень неприятный вопрос: почему он ни разу не приехал к ней? Все эти три года она была словно принцесса из сказки, запертая в высокой башне и ожидавшая своего рыцаря-избавителя.
Неужели она не видела, что он, если продолжать сравнение со сказкой, вел себя не как белый рыцарь, а как злой великан? Она притворялась, будто не замечает его грубости, дурного характера, эгоистичного желания, чтобы все оставили его в покое. Теперь он верил в ее искренность — она на самом деле не обращала внимания на громадное различие между ними, на его невоспитанность и грубость.
В чем, в чем, а в корыстных замыслах ее никак нельзя было заподозрить, хотя именно эта мысль первой пришла ему в голову, когда он впервые встретился с ней. Она мечтала о любви, она любила красоту самого чувства и его выражения, она мечтала о семье, о своей собственной семье. Она отказывалась видеть то дурное, что было в нем; увы, реальность супружеской жизни должна была вскоре развеять ее иллюзии.
Не в силах больше сидеть в своих комнатах, Гриффин взял фонарь, предусмотрительно заготовленный не без помощи Дирлава, и направился к выходу.
Розамунда вышла из дому, оставив по рассеянности окно в зимнем саду неприкрытым.
Ее томила неизвестность. Холодный ночной воздух приятно освежил ее, нервная напряженность понемногу спала. Ее бил чувственный озноб. Легкими неслышными шагами она подошла к летнему домику, стоявшему неподалеку от фонтана.
Вечер тянулся неимоверно долго и казался бесконечным. Монфор проводил ее на музыкальный концерт, невероятно скучный и утомительный: пришлось сидеть несколько часов и делать вид, будто наслаждаешься музыкой, — порой это казалось невыносимым. Весь вечер Монфор просидел, вежливо и внимательно рассматривая лепнину на стенах и потолке; Розамунда даже позавидовала его выдержке и спокойствию. Но когда выступление молодой исполнительницы завершилось и послышались жиденькие вежливые аплодисменты, Розамунде стало жалко ее.
