Викарий сидел потупившись, затем, подняв глаза, спросил:
— А вы ей сказали?
Поглощенный приятными воспоминаниями, Гриффин сначала не понял, о чем говорит священник. Затем, подняв стакан, воскликнул:
— А как вы думаете, зачем я пью? Для храбрости.
— Если вы позволите, то я... — прошептал викарий.
— Нет, — оборвал его Гриффин. — Нет, мой друг. Предоставьте это мне. Поверьте, тут вы скорее испортите все дело, чем поможете.
— Дорогая, что с вами? Вы вертитесь как на раскаленных угольях, — удивленно произнесла Тибби. — Перестаньте метаться из угла в угол. Лучше почитайте что-нибудь, чтобы успокоить нервы.
— Почитать? Опять Мэри Уоллстонкрафт? Я уже читала ее. Сесили давала мне. Разве она не говорила?
— О нет, это другой роман, — ответила Тибби, беря со стола книгу. — Это Ханна Mop.
Тибби произнесла эти слова с таким неподдельным возмущением, что Розамунда рассмеялась.
— Дорогая Тибби, как можно читать такую чушь, тем более сейчас, в такой момент.
Тибби опять положила книгу на стол.
— Ты послала записку лорду Трегарту, но это отнюдь не означает, что он должен сломя голову мчаться к тебе. Может быть, его сегодня, как и вчера, нет дома.
Он должен прийти. Розамунде об этом было известно лучше, чем кому бы то ни было. Они ведь договорились, когда лежали, обнаженные, в одной постели, но говорить об этом Тибби явно не стоило.
— Почему бы тебе не взять с собой Мэг и не пойти прогуляться? — предложила; добрая Тибби.
— Нет-нет, никуда я не пойду, — заявила Розамунда, останавливаясь перед зеркалом над камином и глядя на свое отражение.
Конечно, она не собиралась раскрывать Тибби ничего из того, что случилось с ней прошлой ночью. Компаньонка ее спала, пребывая в блаженной уверенности, что Розамунда тоже спит, а не теряет свою девственность в объятиях Гриффина.
Не изменилось ли что-нибудь в ее облике после той ночи? Розамунда пристально всматривалась в свое отражение — точно так же ее мать вглядывалась в зеркало, выискивая морщины.
Розамунда нахмурилась. Пожалуй, щеки стали более румяными и прибавилось блеска в глазах, но во всем остальном она не замечала никаких изменений. Тогда почему она чувствовала себя совсем другим человеком?
В дверь постучали. Сердце Розамунды подпрыгнуло.
— Войдите, — сказала она.
Дверь открылась, и на пороге появился Гриффин.
У Розамунды едва челюсть не отвисла от его вида.
Одет он был безукоризненно — от головы до пят. Прошлой ночью она была в восторге от его силы, великолепного телосложения, но даже не подозревала, насколько эффектнее все это выглядело под тщательно продуманным нарядом.
А его гладко выбритое лицо! Безукоризненно уложенные волосы, красиво очерченные скулы, глаза, в которых вспыхивала безудержная страсть. Шрам, конечно, портил вид, но она уже привыкла к нему и почти не обращала на него внимания.
Их взгляды встретились, и у Розамунды мурашки побежали по телу, ее спасала только привычная напускная светская холодность. Вожделение, страсть, порочность овладели ее душой.
Внезапно она поняла, что прошлой ночью рассталась не только с девственностью, а с чем-то большим.
Он наклонил голову, словно птица, пристально всматриваясь в ее лицо. Она покраснела, вопреки ее желанию сразу припомнились подробности их ночного свидания.
— Розамунда, дорогая, — окликнула ее Тибби.
— О-о... — Присущее ей хладнокровие оставило Розамунду, наконец она встряхнулась, избавляясь от наваждения. — Не знаю, что со мной. Проходите, Гриффин.
— Я закажу чай, — предложила Тибби, позвонив в колокольчик.
— П-присаживайтесь.
От растерянности и смущения Розамунда не знала, как, о чем говорить с этим человеком, который был ближе всех ей на свете и в то же время в новом наряде казался чужим и незнакомым.
Гриффин не поспешил ей на помощь — напротив, он выглядел не менее смущенным, чем она. Неужели он забыл, что, явившись в гостиницу, должен выразить удивление по случаю ее приезда.
Розамунде пришлось брать инициативу в свои руки.
— Полагаю, мой приезд вызвал у вас недоумение, Гриффин?
— Что?
Скверно, очень скверно — он не понимал, что она играет, притворяется. Бросив на него многозначительный взгляд, она обернулась к Тибби.
— Тибби, дорогая, надеюсь, вы не рассчитываете, что я спущусь вместе с вами вниз, чтобы заказать чай.
Бедная компаньонка вскинулась и понимающе закивала:
— Да-да, конечно. Все верно. Хотя я не собиралась спускаться вниз.
— Ну... — протянула Розамунда, значительно поглядывая на Гриффина, который стоял, совершенно сбитый с толку.
— Я пришел для того...
Гриффин встряхнулся и внимательно посмотрел на Тибби.
— Ах да, прежде всего мне следует... — Он откашлялся. — Розамунда, можно мне поговорить с вами наедине?
Она нахмурилась. Он выполнял совсем не те указания, которые она давала вчера.
Несмотря на ее откровенно угрожающий вид, он, видимо, думал о чем-то своем. Пожав плечами, Розамунда улыбнулась.
— Тибби, оставь нас, пожалуйста. Всего на несколько минут.
— Конечно, дорогая. — Тибби взяла с собой книгу. — Но я вернусь через пятнадцать минут. Ровно через пятнадцать.
Едва Тибби закрыла за собой дверь, как Розамунда зашипела Гриффину.
— В чем дело? Надеюсь, ты не изменил своего решения, ведь все зашло слишком далеко...
— Ничего я не менял. — Глаза Гриффина злобно блеснули. — Разве я похож на негодяя?
— Тише! Ради Бога, тише. Не надо так кричать.
— Неужели ты считаешь меня подлецом? Мое решение неизменно, но прежде тебе следует кое о чем узнать.
Его серьезный тон напугал Розамунду, но потом, вспомнив свой разговор с его сестрой, она начала догадываться, о чем сейчас пойдет речь.
Впрочем, она решила ничего не говорить об этом, а прежде услышать версию трагического случая из уст самого Гриффина.
Не успел он начать, как вошла служанка с чаем.
Они тут же замолчали. Пока девушка шла к столу, было заметно, как дрожал в ее руках поднос с чаем и чашками.
Когда служанка расставляла все на столе, Розамунда увидела, как она перепугана, более того, на ее лице был написан ужас. Бросая испуганные взгляды на Гриффина, она едва не уронила сахарницу.
— Осторожнее, милая, — сказала Розамунда. — Ну чего вы так боитесь? Не съест же он вас, в конце концов?!
Служанка пискнула и по привычке спрятала руки под фартуком. Руки у нее явно тряслись.
