— Вспомни его недавние слова в мой адрес, — напомнил Гриффин.
— Он сказал это сгоряча, не всерьез. Ты сам это знаешь, — вступилась за Мэддокса Джекс. — Вспомни, как нам было тяжело в первое время после того случая с мистером Олбрайтом. Зачем ты отталкиваешь нашего единственного в здешних краях друга?
— Да потому, что ему нужна не твоя дружба, наивная маленькая глупышка. Тебе опасно находиться рядом с ним.
Гриффин скрестил руки на груди.
— Ты просто слепа, если не понимаешь, что скрывается за его дружбой.
— Нет, Гриффин, это ты слеп. Более того: все, что о тебе говорят, это правда. Ты груб и жесток, и я тебе ненавижу.
Разрыдавшись, Джекс выбежала из комнаты.
После ее ухода в комнате повисла гнетущая напряженная тишина.
— Расскажи мне все, что тебе известно о мистере Мэддоксе, — нарушила молчание Розамунда.
— Все равно я не позволю Джекс выйти замуж за него. У лорда Девера, опекуна Жаклин, есть целый список претендентов на руку и сердце. Скажу тебе по секрету, мне стоило немалого труда склонить его к моей точке зрения. Если бы Девер захотел, он мог бы выдать Джекс за старого лорда Мэлби.
— За Мэлби? — ахнула Розамунда. — За этого старого распутника?!
— Вот именно. Он друг моего деда. Это была давно обговоренная помолвка.
Все это было очень неприятно, даже ужасно. Розамунда заметила, с какой взаимной нежностью говорили Мэддокс и Джекс между собой во время танцев. Они по-дружески шутили, подтрунивали друг над другом. Вместе с тем Джекс нисколько не походила на тех девушек, которые жеманились, закатывали глаза, притворяясь, будто влюблены. Розамунда первая догадалась, что Джекс влюблена в Мэддокса, только сама еще не понимает этого.
В то же время по глазам Мэддокса, по его любовному взгляду было заметно, что и он...
— Но они, по-видимому, любят друг друга. — Розамунда все-таки не удержалась. — С твоей стороны было бы жестоко разлучать их.
Гриффин фыркнул.
— Любят? Ну ты и скажешь. Джекс никого не любит. Она ведь еще совсем юная.
— Но это же видно невооруженным взглядом, — не отступала Розамунда. — Хотя она не призналась, но если бы я была чуть настойчивее, то, возможно, правда выплыла бы наружу.
Она замолчала и нахмурилась.
— Думаю, что Мэддокс тоже влюблен. Я даже уверена в этом.
— Ну что ж, в таком случае ему стоит выбросить глупости из головы, — ответил Гриффин.
— Он что, незнатного рода? — спросила Розамунда.
— Напротив, он очень знатного происхождения. Младшая ветвь старого рода Мэддоксов.
— Но все-таки не совсем подходящая партия для сестры графа, я правильно поняла?
Почему она так рассердилась? Неужели из-за сложностей с помолвкой Джекс? Но ведь она сама была почти в таком же положении. Более того, ее положение было намного хуже и сложнее, чем у Джекс, ведь та, сама не ведая того, выбрала лучшего претендента на ее руку среди всех подходящих кандидатов.
Может быть, всему виной любовь? Может быть, поэтому она хотела, чтобы все вокруг нее были счастливы, как и она?
— Гриффин, Жаклин будет счастлива с Мэддоксом!
— Не хочу ничего слышать. Неужели ты не понимаешь, что это невозможно?
— Ну если честно, то не понимаю. Если ты сможешь уговорить Девера...
— При чем тут Девер? — вспылил Гриффин. — Я не хочу, чтобы она вышла замуж за Мэддокса.
— Но почему? Ты же сам только что сказал, что он знатного рода и наверняка не зарится на ее богатство. Кроме того, Джекс будет жить рядом с нами. Ну что в этом плохого? По-моему, все прекрасно!
— А по-моему, нет! Я хочу, чтобы Джекс уехала, как можно скорее и как можно дальше.
Розамунда шумно вздохнула.
— Значит, Жаклин была права. Ты нарочно отправил ее в Бат, чтобы избавиться от нее.
— Черт, я был совершенно прав.
— А теперь ты хочешь погубить ее, выдав замуж, хотя она влюблена в другого. И этот человек тоже любит ее. Разве это не жестоко, Гриффин?
— Жестоко? — усмехнулся он. — Точно так же поступили и те, кто выдал тебя за меня.
Сдерживая негодование, Розамунда ответила:
— Нет, у нас все было иначе.
«Я ведь любила тебя, тупоголовое чудовище, с самого начала».
— Иначе? Неужели? — притворно удивился Гриффин. Он очень напоминал ручного медведя. Да Дирлав сумел навести некий внешний лоск, но внутри он по-прежнему оставался диким и грубым чудовищем. — С самого рождения тебя приучали к мысли, что ты должна быть послушной и выйти замуж за того, кого выберут тебе родные. Когда тебе исполнилось восемнадцать — в этом возрасте любая девушка только и мечтает о каком-нибудь принце, — ты, повинуясь долгу, без колебаний вышла замуж за меня, настоящее страшилище.
— Если бы ты мне не понравился, герцог никогда не выдал бы меня насильно замуж, — ответила Розамунда.
О, как она ненавидела его внутреннее, безосновательное презрение к самому себе. Как надеялась справиться с этим, восхваляя его физическую привлекательность. Увы, у нее это не получилось.
Он приподнял пальцем ее подбородок и посмотрел ей в глаза.
— Однако Монфор никогда не позволил бы тебе взять в мужья твоего прекрасного солдата, не так ли? — Его голос звучал хрипло и отрывисто, напоминая чем-то хруст гравия под ногами. — Не стоит отпираться, дорогая. Предательский румянец изобличает тебя.
Но виной тому был вовсе стыд, она покраснела от возмущения. Гриффин ошибся, сочтя краску на ее лице признаком вины.
— Это звучит оскорбительно, сэр.
Он удивленно приподнял брови, изображая насмешливое недоумение, но в его глазах светилась настоящая ярость. Гриффин весь напрягся, словно перед прыжком.
— Правда всегда звучит оскорбительно, не так ли?
— Ты не имеешь ни малейшего представления о правде, — выпалила Розамунда. — Но ты все поймешь. Не стоит меня ревновать, милорд. Я никогда не давала повода для ревности.
— Я не ревную.
— Нет, ревнуешь. Иначе с чего ты стал бы так злиться? Я никогда намеренно не сделаю ничего такого, что может причинить тебе боль. Капитан Лодердейл мне совершенно безразличен. Я нисколько не расстроюсь, если его никогда больше не увижу. Теперь ты доволен?
Взгляд Гриффина случайно упал на медальон, всегда висевший на ее шее. Розамунда машинально коснулась его рукой.
— Знакомая вещица. Она была у тебя во время нашей первой встречи. Похоже, ты всегда носишь ее, — шумно вздохнул Гриффин. — Покажи мне, что там внутри.
Розамунда окаменела. Внутри был его портрет, но она скорее умерла бы, чем позволила ему увидеть.
