— Я и не говорил, что это должны быть секреты, — отшутился он. — Но если предлагаешь столь ценную информацию, нужны уточнения. Это бюст Медузы из черного мрамора, вероятно из Ливадии. Гораздо важнее, что это Медуза после того, как ее обезглавил Персей, но до того, как ее голову поместили в центр щита Афины.
— Откуда вы это знаете?
Он жестом предложил подойти поближе к скульптуре. Указав на маленькую отметину в том месте, где голова одной змеи пожирала хвост другой, сказал:
— Посмотрите внимательнее. Что вы видите?
Изабель наклонилась ниже, вглядываясь в затененное местечко.
— Перо!
— Не просто перо, а перо из крыла Пегаса, возникшего из капель крови Медузы, стекавших с меча Персея.
Девушка взглянула на него округлившимися глазами, и Нику стоило значительных усилий не возгордиться.
— Я смотрела на эту статую сотни раз, но никогда его не замечала. Вы действительно самый лучший знаток антиквариата.
Ник преувеличенно галантно поклонился:
— Раз так, я жду вознаграждения, миледи.
Изабель осторожно прикусила нижнюю губу:
— Хорошо. Я расскажу вам о коллекции.
— Прекрасное начало.
Изабель молчала довольно долго, и Ник даже решил, что она передумала. Когда же девушка наконец заговорила, слова приходили словно бы издалека, в то время как она переводила взгляд со статуи на статую, погрузившись в свои мысли.
— Мой отец выиграл их у французского контрабандиста.
Многолетняя привычка держать язык за зубами удержала Ника от замечания, и в тишине снова зазвучали ее потаенные мысли.
— В первые дни войны. Он всегда был завзятым игроком. Он ставил на кон все: деньги, слуг, дома… — Она умолкла на миг, погрузившись в воспоминания, затем спохватилась и продолжила: — Мы, бывало, неделями не видели его, а затем однажды он появлялся на пороге с кучей щенков в руках или новой коляской перед домом. Он подарил эту коллекцию моей матери через три дня после того, как мне исполнилось семь.
Это была не вся история. Ник был уверен в этом.
— А она передала ее вам, — предположил он.
Девушка сухо кивнула, сжав губы в тонкую линию.
— Да. Они мои.
Было что-то в этом слове «мои», что привлекло внимание Ника. Перед ним была женщина, которая серьезно заботилась о том, что принадлежало ей.
— Вы не хотите их продавать, — сказал он. Это было более чем очевидно.
Его слова вывели ее из задумчивости. Снова воцарилось молчание, и Ник подумал, что она не ответит. И когда она заговорила, в ее голосе не слышалось ни проблеска чувства.
— Не хочу.
— Тогда… почему?
Она коротко безрадостно рассмеялась:
— Иногда, милорд, нам приходится делать то, чего нам совсем не хочется.
Она глубоко вздохнула, и Ник заметил, как при этом лиф ее платья обтянул груди. Испытав чувство вины за желание, охватившее его в этот момент, он отвел глаза, и его взгляд остановился на соседней статуе, возвышавшейся над ними. Узнав ее, он коротко хрипло рассмеялся.
— Что вас так развеселило?
— Эта статуя. Вы знаете, кто она?
— Нет.
— Это Волюптас. Дочь Купидона и Психеи.
— Откуда вы знаете? Она походит на любую другую женскую статую здесь.
Он открыто посмотрел на нее:
— Знаю, потому что кое-чему учился.
Изабель улыбнулась, и он заметил, как покраснела ее кожа, отметил ложбинку у основания шеи и ощутил приступ острого желания — более сильного, чем все испытанное им за долгое время.
Он наблюдал, как то же самое чувство охватило и ее — от его близости у нее перехватило дыхание. Их взгляды встретились, и он остро ощутил свою близость к ней — совсем рядом, зажатые между двумя скульптурами, едва не касаясь друг друга. Они были одни в окружении мраморных статуй.
Желание толкнуло Ника вперед.
Он потянулся к ней, едва не коснувшись щеки рукой, прежде чем осознал, какой ошибкой будет такой поступок. Он заметил широко раскрытые карие глаза, прекрасные и переполненные эмоциями — опьяняющей смесью любопытства, возбуждения и страха, — озаряющими лицо, превращая ее в невинную сирену из плоти и крови, окруженную своими мраморными сестрами.
Изабель закрыла глаза, встревоженная его близостью, и он пристально всматривался в ее восхитительное лицо — высокие строгие скулы, сочные губы, ясный лоб, очистившийся от беспокойства. Природа щедро наделила ее красотой, разглядеть которую удавалось далеко не всегда.
Она судорожно вздохнула с шумным прерывистым звуком, и губы ее взволнованно приоткрылись.
Не было мужчины на земле, который смог бы при этом устоять.
Ник склонился над ней, хотя понимал, что этого делать не следует.
Ничего хорошего не могло выйти из того, что он поцелует эту невинную провинциальную мисс.
Их губы были уже на расстоянии волоска друг от друга, когда у входа послышался шум.
Ник отшатнулся назад, выпрямившись, и резко выругался себе под нос. Он быстро отступил на шаг, жалея, что вообще приблизился к этой женщине, которая, по-видимому, оказывает нежелательное влияние на его умственные способности.
Она открыла глаза, полные противоречивых эмоций, и на мгновение ему захотелось плюнуть на все и сжать ее в объятиях.
Но тут вернулись мисс Колдуэлл и Рок, и Ник позаботился переместиться на безопасное расстояние от Изабель, которая так прижалась к статуе Волюптас, что он на мгновение испугался, как бы она не столкнула скульптуру с пьедестала.
Это определенно отвлекло бы внимание от их действий.
— Что вы обнаружили? — спросил Ник в надежде скрыть напряженность, которая еще оставалась между ними.
Рок перевел взгляд с Ника на Изабель, затем обратно. Приподнял темную бровь. Ник сделал то же самое, призывая турка оценить ситуацию в студии.
Немного помолчав, Рок сказал:
— Я не видел ничего подобного за пределами Греции. — Он принялся описывать содержимое второй комнаты, и Ник краем глаза заметил, как Лара подошла к кузине. Изабель улыбнулась ей слишком лучезарно, что выдало ее с головой.
Она его хотела.
Ник поспешно отогнал эту мысль. Он должен благодарить Бога, что их прервали, помешав совершить огромную ошибку, которой стал бы тот поцелуй. В этой девушке соединилось все, чего он не терпел в своих женщинах. Она была невинной и одинокой и относилась к тому сорту женщин, которых он тщательно избегал. К тем, кто хотел от него больше, чем он был в состоянии дать. Он готов был биться об заклад, что ее еще ни разу как следует не целовали. Здесь, в этой глуши, где нет никого, кроме мальчиков с конюшни, с кем можно было бы позабавиться.
