Не потрудившись принять протянутую ей визитную карточку, женщина развернулась на каблуках и зашагала по коридору. Эмма так и не поняла, означало ли это отказ ее принять или приглашение войти. Решив принять подобное поведение за приглашение, она прошла по коридору и оказалась в комнате, все пространство которой было уставлено столами и стеллажами со стопками бумаг. Женщины же, находившиеся в комнате, то и дело наклонялись, обмакивая кисти и маленькие тряпочки в банки с красками, а потом проводили ими по наборам для гравюр, что лежали перед ними.
В комнате стоял гул женских голосов — все они довольно громко переговаривались, и Эмма почти сразу поняла, что говорили женщины по-французски. На некоторых из них были роскошные платья и парики, выглядывавшие из-под передников и чепцов, и Эмма догадалась, что эти дамы — эмигрантки-аристократки, бежавшие из Франции, когда оставаться там стало опасно.
Тут провожатая Эммы оставила ее и протиснулась между столами в дальнюю часть комнаты, где что-то сказала одной из женщин и указала на гостью. Женщина тотчас подняла голову, и Эмма узнала Мариэль Лайон, доставившую ей повозку с товарами.
Приблизившись к Эмме, Мариэль спросила:
— Как вы меня нашли?
Эмма открыла ридикюль и вынула гравюру меццо-тинто, купленную Кассандрой.
— Подруга узнала вас по моему описанию. Когда я упомянула, что ваши руки запачканы краской или чернилами, она тотчас же догадалась, что это ваше произведение.
Мариэль скорчила гримасу:
— Я не предполагала, что всему свету известно, что эта мастерская принадлежит мне. Надо будет придумать себе другое имя.
— У подруги есть друзья среди ваших соотечественников. Только поэтому она узнала, кто вы. Так что не беспокойтесь. «Всему свету» неизвестно, кто вы такая.
— Но все же многим известно, — возразила француженка. — Пожалуй, слишком многим. И скоро магазины, покупающие офорты и гравюры, перестанут брать мои, изготовленные всеми этими женщинами. Но если уж вы пришли… О, если вы пришли спросить о том мужчине, то я его видела. Впрочем, не думаю, что он мог бы вам что-нибудь сообщить. Он… как бы это сказать? Лизоблюд. В общем, делает, что прикажут.
— Так вы ничего от него не узнали?
— Rien. Ничего. Я сказала ему, что вы хотите с ним поговорить и хорошо ему заплатите. — Француженка лукаво улыбнулась и добавила: — У вас очень красивый дом. Думаю, несколько монет… Вас это не разорит, верно?
— Конечно, не разорит. — Эмма порылась в ридикюле и вытащила несколько шиллингов. — Возьмите. Благодарю вас за любезную помощь. Пожалуйста, напишите мне, если он вам скажет, что хочет со мной встретиться. Скажете, что мне надо узнать подробности сделки. Скажете также, что мне надо решить вопрос о «призе» и инструкции по поводу того, как его получить.
Мариэль взяла деньги и отвернулась, собираясь приступить к прерванной работе. Потом все же сказала:
— Хорошо, я сообщу вам, если он согласится. Думаю, я снова увижу его. Иногда он… бывает тут поблизости.
Она махнула рукой в сторону окна, указывая куда-то на улицу.
— Но я пришла не только за этим, — сказала Эмма. И пояснила, что хотела бы, чтобы Мариэль порекомендовала ей кое-кого из своих соотечественников, если те пожелают предоставить «Дому Фэрборна» на продажу хорошую живопись. — Я выплачу вам в качестве комиссионных десять процентов от выручки, — добавила девушка.
Мариэль задумалась, потом заявила:
— Нет, двадцать процентов. Потому что без меня вы вообще не получите этих картин.
Возможно, Мариэль действительно претендовала на аристократическое происхождение, но торговалась она прекрасно.
— Ладно, пусть будет двадцать.
— И вы должны гарантировать секретность. Мои соотечественники — гордые люди, и они не захотят, чтобы кто-то узнал о том, что они распродают свое наследство ради хлеба насущного.
— «Дом Фэрборна» известен своей скромностью, мадам Лайон.
— Кое-кто из них прибывает сюда морем, причем ночью, — продолжала Мариэль. — И у этих людей нет бумаг на товар, как в случае с той повозкой.
Эмма тотчас поняла: речь шла о контрабанде. И ей это очень не нравилось. Но ведь «Дом Фэрборна» принял ту повозку, не так ли? Да и кто она такая, чтобы проявлять щепетильность?
Но все же Эмма заметила:
— Хорошая живопись всегда сопровождается бумагами, в которых излагается история приобретения картин. Опытные коллекционеры требуют эти бумаги, потому что подозревают, что работы старых мастеров не могут появиться ниоткуда, то есть без всяких сопроводительных документов.
— Как и большинство из тех, кого вы имеете в виду, — сказала Мариэль, слегка пожимая плечами. — А! Il est complique le faire
[4]
, но я подумаю, что можно предпринять.
Эмма вышла от француженки в глубокой задумчивости. Кто же она, эта женщина? По словам Кассандры, появилась в Лондоне без всяких рекомендаций, а ее происхождение внушало подозрения. Но все же Эмма надеялась, что заключила удачную сделку, и теперь следовало позаботиться о том, чтобы очередной аукцион прошел достойно, причем как можно скорее.
Глава 11
Эмма не могла посетить аукционный дом в течение двух дней. Обедайя дважды присылал ей сообщения о том, что приходил лорд Саутуэйт, поэтому она предпочла не рисковать и держаться от графа подальше. В обеих записках Обедайя выражал опасения насчет своей способности убедительно играть новую роль в разговорах с графом. Похоже было на то, что Саутуэйт стремился перевести разговор на характеристики картин, висевших в выставочном зале.
Раздосадованная промедлением с составлением каталога, Эмма занялась другими делами, в первую очередь — изучением содержимого повозки; к тому же она еще не решила, когда именно выставить эти вещи на аукцион. Ей хотелось побольше узнать о сделках и обязательствах отца, прежде чем совершить столь рискованный поступок. Но более всего она желала разузнать хоть что-нибудь о «призе».
И если бы она сочла необходимым выставить сейчас на продажу товары из повозки, то ей пришлось бы найти способ не вызвать подозрений Саутуэйта на сей счет. Разумеется, она была обязана показать графу все вино накануне открытия торгов, но до этого ей не хотелось его демонстрировать.
Немного поразмыслив, Эмма велела Мейтленду принести книги и предметы искусства из повозки; она решила не терять времени и поработать над каталогом, пока Саутуэйт будет находиться в аукционном доме.
— Возможно, я сумею привлечь нового поставщика для «Дома Фэрборна», — сообщила Кассандра подруге (обе делали вид, что собираются заказать новые шляпки у модистки, хотя в данный момент ни одна из них не могла себе этого позволить).
— Надеюсь, этот человек владеет хорошей коллекцией, — сказала Эмма, рывшаяся в корзинке, переполненной роскошными лентами. — А кто он?
