Его рука скользнула к ней; он обнял ее, и это оказалось для Эммы как бальзам, потому что нервы ее были настолько напряжены, что она уже была готова расплакаться.
«Ах, как благородно со стороны Кендейла и Эмбери позволить мне немного побыть наедине с Дариусом», — подумала Эмма и тотчас же вспомнила, как беседовала с виконтом Кендейл ом, догнавшим ее, когда она покинула библиотеку.
— Я рассказала Кендейлу о брате, — сказала Эмма. — И рассказала, как выглядит Роберт. Ведь на этом корабле, возможно, окажется… кто-нибудь, похожий на него. А виконт сказал, что будет там с Тарринггоном и сумеет узнать его, если увидит.
На это Дариус ничего не ответил. Она знала: он не верил, что ее брата когда-нибудь отпустят. Скорее всего он считал, что Роберта нет в живых, а Глупец и его хозяин просто использовали ее, потому что она, как и папа, отказывалась признать очевидное.
— А когда они уйдут из коттеджа, что тогда с ними будет? — спросила Эмма.
— За ними будут следить. Есть надежда, что они приведут нас к тем, кто владеет всей информацией. А Ходжсон — человек, которого ты встречала, — будет потом взят под стражу. И он к этому готов, он согласится отправиться в тюрьму, лишь бы спасти свою шею.
— Может быть, у него тоже есть родственник, которого он надеется спасти…
— Он занялся этим за деньги, Эмма. И почти все они такие же.
Занавеси на окнах кареты были задернуты, но Эмма знала, что они приближались к ее особнячку. Должно быть, и Дариус об этом знал. Он еще крепче обнял ее и поцеловал так нежно, что сердце у нее чуть не разорвалось от любви к нему.
— Когда все это закончится, мисс Фэрборн, нам надо прийти к взаимопониманию в некоторых вопросах.
— Надеюсь, так и будет.
Ей хотелось думать, что он просто поддразнивает ее. Или флиртует с ней. Но тон его был не легкомысленным, а весьма серьезным. Но Эмма не думала, что «взаимопонимание», к которому он призывал ее, будет для нее приятным. Скорее всего граф собирался сделать ее своей постоянной любовницей, а ей, Эмме… Ах, ей хотелось совсем другого.
Карета замедлила движение и вот-вот должна была остановиться. Чуть повернувшись, не высвобождаясь из объятий графа, Эмма поцеловала его. Она попыталась выбросить из головы мысли о будущем хотя бы на некоторое время и жить лишь воспоминаниями о последних двух днях, проведенных вместе с человеком, которого любила.
Тут дверца открылась, и в карету ворвался убывающий закатный свет. Они выбрались из нее и направились к коттеджу, а карета и всадники, их сопровождавшие, удалились на некоторое расстояние.
Она ждала в небольшой библиотеке своего особнячка. В комнате горели свечи, а Эмма, сидевшая на стуле, то и дело поглядывала в окно. Так она просидела часа три, но за это время никто не появился — ни глупец Ходжсон, ни шпион, ни кто-либо другой.
С этим ожиданием можно было бы сравнить только ожидание на тропинке на вершине утеса. В поле зрения не было ни души, а она все ждала и ждала… Когда же наступила ночь, Эмма попыталась понять, где устроил засаду лорд Кендейл, — но он оказался совершенно невидимым, так что можно было даже усомниться в том, что он находился где-то поблизости.
Поднявшись со стула, Эмма принялась расхаживать по комнате — она больше не могла находиться в неподвижности. Дариус же наверху не производил ни звука, возможно, прислушивался, стоя у окна и ожидая гостя.
Прежде чем он поднялся наверх с заряженными пистолетами, они попрощались, и прощание это было тяжким; ему ужасно не нравилось, что она находилась здесь, и граф все время хмурился. Но в тот момент, когда он уже поднимался наверх, а потом вдруг оглянулся, все изменилось — теперь Саутуэйт смотрел на нее с любовью и нежностью…
А если они не придут? Конечно, море было спокойным, но имелась тысяча других причин, по которым они могли не появиться. Она могла бы повторить все завтра, а также на следующую ночь. Но разрешит ли Дариус?
Снова бросив взгляд в окно, Эмма на мгновение замерла; сердце же ее отчаянно забилось. Из-за оконного стекла на нее смотрели два блестящих черных глаза.
Через некоторое время дверь отворилась, и послышались шаги — это вошел Ходжсон. Осмотревшись, он подал кому-то знак, и появился высокий худой человек с темными волосами и военной выправкой.
Эмма ожидала, что услышит шаги остальных гостей, и сердце ее снова подскочило к горлу. Но больше не вошел никто. Были только эти двое.
Ее охватило разочарование, ей захотелось плакать и кричать. Что же за дура она была! Она-то надеялась увидеть Роберта!
Эмма с яростью посмотрела на Ходжсона, заставив себя проглотить слова гнева, а тот, откашлявшись, проговорил:
— Вот мой друг, и ему потребуется комната, о чем я вам уже сообщал. Это мисс Фэрборн, Жак.
— Джозеф, — поправил незнакомец, скорчив кислую мину. — Мое имя Джозеф.
Джозеф говорил на удивительно правильном английском, так что вполне мог бы сойти за англичанина.
— Комната готова, как вы и просили, — ответила Эмма. — Но боюсь, что если вы в ней останетесь, то это не пойдет вам на пользу.
— Как так? — спросил француз отрывисто.
— Пока я подавала вам сигнал, я убедилась, что была там не одна. Я отчетливо видела, что мимо прошел какой-то человек, проявлявший интерес к моим манипуляциям. Конечно, это может ничего не значить, но… В общем, понимаете, не так ли?
— Merde! — в ярости воскликнул француз.
— Уверен, что это ничего не значит, — пробормотал Ходжсон.
— Как ты можешь быть уверен?! — взорвался Джозеф.
Глаза Ходжсона округлились, и он с виноватым видом потупился.
— Не хочу, чтобы вас здесь нашли и захватили, — продолжала Эмма. — Ведь мне была обещана секретность. И безопасность.
— Я вам ничего не обещал, — заявил Джозеф.
Он подошел к окну, прикрыл ладонью огонек свечи и стал вглядываться в ночь.
А Ходжсон все больше нервничал; его лицо исказилось от беспокойства. Взглянув на него пристально, Эмма наконец спросила:
— Где мой брат? Вы же сказали, что он будет с вами.
— Видите ли, он… Я отправил его в деревню в глубине страны. Он не знал, что вы будете здесь. Я подумал, что вы предпочли бы сами все ему объяснить. И он не видел смысла в том, чтобы оставаться с нами, после того как лодка причалила к английскому берегу. Утром отправляйтесь в деревню и найдете его там.
— Вы лжете! — заявила Эмма. — Он не приехал с вами. Думаю, что даже его письмо было подделкой.
Джозеф бросил на нее взгляд через плечо и проговорил:
— Письмо не было подделкой. Он сам написал его. Я видел, как он писал.
— Тогда почему его здесь нет?! — закричала Эмма. — Если вы думаете, что я по-прежнему снова и снова буду выполнять ваши требования в тщетной надежде, что он когда-нибудь войдет в эту дверь, то этого не будет!
