«Подожди секунду».
Послышался шелест страниц.
«Сегодня в пять. У меня не будет клиентов».
Загудела бормашина. Вероятно, Жанночка наяривает кому-то по зубкам.
«Алло, Юрий Сергеевич, ещё одно… Надо бы добавить… Инфляция».
«Придёшь, проговорим. Всё, у меня работа». Бормашинка визжала с перерывами, выстукивая по челюстям несчастного зубовладельца азбуку Морзе. Её визг прервал телефонный зуммер. Юрий Сергеевич повесил трубку. Я нажал на «стоп». Вроде всё ясно, ничего необычного. Но что-то тут не то. Не в диалоге, а в звуке. Непонятно, откуда появилось ещё одно жужжание, в паузах между работой бормашинки. Или оно появилось сразу? Не уловил. Надо ещё раз прогнать.
Я нажал на обратную перемотку, но в этот момент в мою дверь ввалился запыхавшийся Филиппов.
— Я готов.
— Да, идём.
Я остановил перемотку и выключил аппарат из сети. Потом прослушаю.
— Ну и видуха у тебя, — очень точно подметил Евгений.
Я взглянул в висящее на стене небольшое зеркало с трещиной по диагонали. Да, ничего рожа. Как меня вчера Вика пустила? Хотя она всё понимает.
Трёхдневная щетина из-за больной щеки, взъерошенные волосы, мешки под глазами. Типичный пьяница. А в довершение всего — одежда под стать. Старая зелёная стройотрядовская куртка со стёртыми нашивками, драные, штопаные-перештопаные джинсы и синие с красным резиновые кеды. Вообще-то, это не постоянная одежда, а своего рода маскарадный костюмчик, на случай, подобный сегодняшнему. Вполне реалистический. Этакий вечный студент-бедолага, перекати-поле, давно плюнувший на все лекции и рыщущий в поисках спиртного и приключений.
Бронежилета под моей зелёной курточкой не было. Слишком он громоздкий, поэтому сразу заметен. Для проформы я вынул из него титановую пластинку и положил её в нагрудный карман. Сбрую-кобуру я тоже не надевал, просто засунул пистолет за ремень.
На улице нас ждал участковый — молодой парень с редким именем Иннокентий — и постовой, которого я, честно говоря, даже не знал, как звать. Оба были одеты по гражданке, но более интеллигентно, чем я.
Я кивнул ребятам, и мы двинулись в сторону рынка.
— Надолго там? — спросил Кеша.
— Не знаю. Сидим до пяти, потом прогуляемся за одним хлопчиком и отбой.
Денек выдался неплохой. Уже можно было загорать, что и делали некоторые горожане, развалившись на зелёных газонах. Надо будет в выходные рвануть с Викой и Бинго куда-нибудь за город.
На рынке было довольно многолюдно, и на наше прибытие внимания никто не обратил. Мы разбежались по сторонам, обговорив, кто где будет находиться. Ларёк Мишы Корнеева стоял прямо рядом с рыночным забором, в пяти метрах от проезжей части. Это была неширокая асфальтированная дорожка, связывающая рынок с проспектом. По ней завозились товары. Во избежание пробок здесь висел знак, запрещающий парковку.
Миша в своем ларьке развешивал по верёвочкам мелкий товар и периодически обозревал местность. Я отошёл к пивному ларьку, что был как раз рядом с рынком, дернул маленькую для вхождения в образ и, утолив жажду, побрел к месту своей дислокации, по пути купив газетку. Что касается этого места, то выбрано оно было с подобающим мне вкусом — с него очень удобно было наблюдать, а если придётся, то и задерживать.
В тени роскошного клёна на ящиках сидели подобные мне ребятишки и сосали пивко. Я, конечно, имею в виду внешний облик граждан, а отнюдь не внутренний. Кое-кто пил пиво из банок. Только не из металлических, фирменных, а из отечественных, стеклянных. Естественные надобности оправлялись тут же, под клёном.
Я отыскал свободный ящик и пристроился к любителям пива, обсуждающим проблемы внутриполитической жизни. Это сейчас самая модная тема. Обсуждение, в основном, сводилось к тому, что всех надо ставить стенке. Я вступил в беседу и заявил, что пора не только ставить к стенке, но и вешать, за что тут же получил банку с пивом. Я вежливо отказался, но, всё равно, стал в компании своим человеком.
С политики разговор плавно перешёл к воспоминаниям о том, кто сколько и где выпил. Время потекло. Стрелка рыночных часов приближалась к часу дня. Минут через десять я вполне освоился в обществе, благо интеллектуальный потенциал говорящих был на вполне подходящем уровне.
— Ларин, я всегда знала, что ты этим кончишь.
Я поднял голову. В трёх метрах от меня на дорожке стояла Ирка Соловьёва, моя бывшая сокурсница и любовь. Правда, может, она уже и не Соловьёва сейчас, но для меня она навсегда так и останется Соловьёвой. Она выглядела всё также эффектно, как и на первом курсе института, и её не портил даже презрительный взгляд, испепеляющий меня. Последний раз я видел её лет шесть назад, в метро. Я не знаю, кто она сейчас и с кем, как, впрочем, и она ничего не знает обо мне. Вернее, не знала.
— Ты неудачник, Ларин. Если есть судьба, то я должна благодарить её за то, что не связалась с тобой…
Больше она не сказала ни слова. Бросив ещё один презрительный взгляд, она пошла к проспекту.
Я не побежал за ней. Просто смотрел вслед, пока она на скрылась за углом рынка. Н-да. Не повезло. Ты неудачник, Ларин.
Я повернулся к собратьям по пиву. Они сочувственно взглянули на меня и стали успокаивать, утверждая, что бабы — дуры.
Я успокоился не сразу и даже стрельнул закурить. Чёрт! Сколько раз говорилось, что нельзя совмещать служебную деятельность с личной. Это я не к тому, что меня увидела Ирка, а к тому, что я прозевал чёрный «БМВ». Машина тихо подъезжала к Мишкиному ларьку. Я не заметил, как она вырулила с проспекта, а поэтому не принял соответствующих мер. Сейчас она остановилась буквально в пяти метрах от ларя. Шофер мотор не глушил. Женька сориентировался быстрее меня и уже покупал какую-то мелочь в соседнем ларьке. Кеша с постовым подходили, но были ещё далековато.
— Пока, мужики, — быстренько попрощался я со своими собутыльниками и ринулся к ларьку. Из «БМВ» уже вылезли трое парней и направились к дверям.
Женька, увидев, что я стартовал, бросился к стоящей машине. Кеша с постовым продирались сквозь рыночную сутолоку, по пути опрокидывая товар с ящиков одиночных торговцев. Прямо боевик штатовский.
Ребятки в куртках были абсолютно спокойны, по сторонам головами не крутили и нашей беготни не замечали. Здесь они старшие. Хозяева.
Последний «хозяин» скрылся за дверью, когда мне до неё осталось метра три. Подождать или не стоит? Во чёрт. Если они его не ограбят, ничего потом не докажешь. А если возьмут и ткнут продавца? Мудаки обмороженные. Ну? Или-или? Раньше надо было соображать.
Я рванул ручку дверей на себя. Право, небольшой ларёк не рассчитан на такое количество народа. Я уткнулся в широченную спину в чёрной кожаной куртке. Кричать по-киношному я не стал. А то как заорут: «Всем лежать, стоять или сидеть! Полиция!», аж дурно становится.
Я просто задал соответствующий своей внешности вопросик:
