– Не захлебнулся бы, говнюк.
– Да и черт с ним. Тьфу, мудак.
Квартира наполнилась людьми. Первый убийца ворочался на полу. Наручники еле-еле сходились на его запястьях. Огромные кулаки сжимались и разжимались в тщетных попытках порвать стальную цепь.
– У него кулаки парафином зашиты, – сказал кто-то из охраны. – Я уже видел такую штуку. Под кожей – парафин. На зонах зашивают, вместо свинчатки. Всегда при тебе. Это чертовски больно, но я не позавидую тому, кому этим кулаком достанется.
– Хороший мальчик, героический.
Только тут Кивинов услышал плач. Он обернулся и в дальнем углу комнаты увидел вжавшуюся в диван женщину и мальчика. В руках пацана было большое желтое яблоко. Мальчик не отрываясь смотрел на Кивинова. Кивинов напряг память.
«Он или не он? У того тоже было яблоко. Почему яблоко? Яблочко. В яблочко. Ешь его скорее, чего ты на меня так смотришь? Мента не видел? Что же происходит? Ведь в этого пацана стреляли. Да, не вышло что-то. Осечка? Не удалось в яблочко. Что там Соловец говорил насчет нашей выгоды? Да у нас одна выгода – чтобы этот пацан жив остался».
Борисов нагнулся и приподнял тело Мартынова. Тот был застрелен прямо в голову.
– Зачем же вы двери открыли? – спросил он у плачущей Ирины.
– Я не открывала. Тот, второй, когда утром приходил, ключи стащил из прихожей, а я не заметила.
– Понятно. Внимательней надо быть.
Борисов нагнулся, чтобы перевернуть второго мужика, но тот вдруг резко распрямился и, ударив Гришу ногой в пах, вскочил на ноги. Этого, разумеется, не ожидал никто.
«Внимательней надо быть» – про себя пробормотал согнувшийся в поясе Борисов. Вслух же он издавал звуки, напоминающие скорей гудок уходящего поезда, нежели человеческую речь.
Бандита, естественно, Гришине самочувствие не больно-то интересовало. Он, оттолкнув стоящего рядом охранника, выскочил на балкон и сиганул вниз. Приземлившись, он проскочил мимо пожарных и, перебежав через проезжую часть, бросился к разбитому неподалеку парку.
– О, черт! – вопил Борисов, – за ним, за ним!!! – но прыгать с балкона не хотел.
Двое охранников, находившиеся на улице, поняв, что бежит товарищ явно не на отлетающий самолет, кинулись было за ним, но остановились, отсеченные потоком машин на улице.
– Уходит, гад, уходит! – продолжал орать, стоя на балконе, Борисов, забыв и про боль в паху и про то, что мен-тура сломала ему жизнь.
Расстояние увеличивалось с каждой секундой. Когда до беглеца было уже метров двести, Гриша в отчаянии выхватил пистолет и, очевидно, не зная, что делать, не целясь пальнул в сторону парка.
– Упал, – резюмировал кто-то сзади, – Точно упал.
– Да ты что?! С такого расстояния из пистолета человека не убить, пуля на излете.
– Да упал он, я же вижу.
Борисов от неожиданности перелез через перила, спрыгнул вниз и, прихрамывая, побежал к парку.
Через минуту он был на дорожке парка. Соловец подбежал следом. Бандит лежал лицом вниз. Гриша перевернул его на спину и осмотрел тело.
– Черт, где же дырка? Может, он опять придуривает?
– Вот, – указал Соловец на шею. – Знаешь, Гриша, я, конечно, видел халявщиков, но ты, по-моему, всем им фору можешь дать. Человека с такого расстояния только в шею и можно завалить, а ты ухитрился попасть как раз в нужное место. Чистейшая шара, был бы трезвым, черта с два попал.
– Какая шара? – обиделся Гриша. – Я что, зря каждый день после выговора в тир ходил? Теперь пусть только попробуют взыскание не снять.
Оба вернулись к дому. Из подъезда на носилках выносили Мишу. В пылу все как-то совсем забыли про него.
Соловец подбежал к врачам.
– Что у него?
– Повезло парню вашему, что в него из ружья палили. Пуля навылет прошла. Органы не задеты. Вот если бы пистолетная пуля в жилет этот попала, тогда все, хана. Он от удара бы умер, а так зашьем.
Миша после укола обезболивающего потерял сознание, но Соловец все равно обратился к нему:
– Ты, Мишель, конечно, молодец, но долго там не залеживайся. Нас всего пятеро осталось, а потерпевших все больше и больше.
ГЛАВА 6
За окнами моросил дождь. Кивинов печатал очередной отказник, усматривая в действиях неизвестных отсутствие состава преступления ввиду незначительности нанесенного ими ущерба. Кивинов правильно оценил, что потеря автомагнитофона для директора акционерного общества вряд ли может быть очень существенной.
На секунду он задумался, решая, как правильнее сформулировать фразу. Но фраза никак не хотела выходить, и мысли постепенно свернули в другое русло, вернувшись к недавним событиям.
Петров поправился, Борисову сняли взыскание. Соловец снова руководил, а Волков продолжал рубить свои «палки». Оставшегося в живых киллера, а также Эдуарда Сергеевича Кравцова следователь Оболонский с большим удовольствием отправил в Кресты. Последнего теперь очень активно защищает его личный адвокат. Кравцов пока в отказе, но ничего, переломаем.
Убитый оказался весьма интересной личностью. Майор спецназа, служивший в Германии и оставшийся не у дел после вывода оттуда войск. Дела-то у него были, но гособеспечение явно не удовлетворяло его возросшие потребности, а посему он решил поискать работенку на стороне. Халтуру, так сказать. В конце концов, не пропадать же его таланту впустую – все-таки трехкратный чемпион Северо-западного округа по стрельбе. А винтовку свою он из Германии прихватил. Как он там ее раздобыл, теперь уже не выяснить. Но он, наверно, очень бы огорчился, узнав, что за стрелок и с какого расстояния его завалил.
Второй наемник оказался просто уголовником, имевшим пару ходок за тяжкие преступления. «Восьмерку» им Кравцов на прокат дал, естественно, не свою.
Замполит 90-го отделения продолжает воспитывать личный состав и следить за чистотой рядов. Оболонский, конечно, его допросил, но тот, посетовав на свою дырявую память, вспомнил, что узнать адрес по телефону его просила какая-то знакомая, имя и адрес которой он, естественно, запамятовал.
Квартира дочери Заглядимова, а также апартаменты ниже этажом пошли на капремонт. Жильцы предъявили претензии к пожарным, пожарные сослались на милицию, милиция – на бандитов, а те, вернее, тот, уже ни на кого не ссылается, но оплачивать ремонт вряд ли будет. Так что, за чей счет будет ремонтироваться квартира, пока неизвестно, но есть предположения, что операм снова придется писать рапорта о материальной помощи. В конце концов, никто ведь не просил их лить воду в окна.
Как рассказала Ирина, минут через пятнадцать после прихода Мартынова двери открылись, и в квартиру ворвалась славная парочка. Мартынов был убит на месте, причем стрелял не спецназовец, а его напарник, решивший наверно попрактиковаться в стрельбе по живым мишеням. Винтовка была с глушителем. Что ожидало Ирину и ее сына, можно было представить, но неожиданно в дверь позвонили, что и спасло им жизни. Спецназовец начал отнимать у приятеля свою винтовку, но тот послал его на икс, пригрозив его же оружием. Закон волчсй стаи. Каждый за себя.
