Посвящается Олегу, Володе, Лёше, а также всем остальным, благодаря которым наше светлое общество не погрузилось окончательно во мрак…
ГЛАВА 1
— Деточка, соедините меня с дежурной частью.
Никакой деточки не было. Паша просто дурачился. Причиной тому была дикая жара в кабинете, превращающая пребывание в нём в небольшой ад.
Помимо страшной духоты, в воздухе царили запахи наполненных до отказа пепельниц, потных футболок и носков, ароматы мусорных вёдер, забитые недоеденными накануне консервантами китайской ветчины и огрызками огурцов. Плюс ко всему рой мух над головой, слой песка под ногами и влажные стены со всех сторон. Нечто среднее между спортивной раздевалкой и общественным туалетом.
Присутствующие в кабинете общаться старались как можно меньше, дабы не тратить понапрасну свою интеллектуальную энергию. В такой духоте любая умная мысль давалась с трудом, и, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, все предпочитали молчать.
— Дежурный Королёв, — ответил Паше строгий бас вместо воображаемого в мечтах застенчивого голоса «деточки».
— А это я. Как у нас там с мертвецами?
— Кто это «я»? — дежурный Королёв, вероятно, ещё не научился распознавать Пашин голос, напоминавший тембром раннего Александра Малинина.
Паша не обиделся, разумеется.
— Достоевский. О, перепутал, — Гончаров. Из группы пролетарского гнева.
— А, ты, Паша. Пока тьфу-тьфу. Бабуля от сердечка преставилась, да дядечка в петлю влез. От жары, наверное. А так всё.
— Самоликвидаторы не в счёт. Отбой связи. Если что, мы на месте.
Паша положил трубку.
— Есть что-нибудь?
Гончаров покачал головой. Бедный вентилятор на столе начал плавиться от нагрузки. Паша нажал кнопку.
— Совсем сдурел? Задохнёмся ведь!
— Технический перерыв. Вентилятор тоже жить хочет.
В небольшой комнате кроме Паши находилось ещё трое человек. И ещё двое из «группы пролетарского гнева» сидели за стенкой. Два кабинета на шестерых — вполне сносно. Вот только с окнами было напряжённо — всего одно на те же два кабинета. Паша как раз расположился напротив него.
Если уж быть точным до конца, то двое страдальцев из безоконного кабинета носились где-то в городе и сейчас их на месте не было. Оставшаяся четвёрка, к слову сказать, тоже оказалась в сборе чисто случайно. На опорной базе все вместе собирались только утром — послушать сводку, обсудить сплетни, а затем разлететься по району. Дежурный, естественно, оставался на месте.
Какой-то опер из отделения в шутку назвал всю команду группой пролетарского гнева, и название это вскорости крепко укрепилось за ними. Официально же граждане-товарищи именовались группой по раскрытию тяжких преступлений. А точнее, убийств и тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. Разумеется, сфера влияния группы распространялась только на один район города Санкт-Петербурга.
В начале года руководство Главка и прокуратуры, озабоченное резким ростом убийств, решило создать новую ударную силу в виде нескольких команд, специализировавшихся именно на этих преступлениях. Директива разлетелась по районам, где была встречена с недостаточным для важности такого вопроса энтузиазмом. Негативные эмоции были вызваны тем, что комплектовать команды надо было за счёт внутренних резервов. А вопросы изыскания «внутренних резервов» всегда стоят остро. Там — за счёт внутренних, тут — за счёт внутренних, но закрома-то не бесконечны.
Официально директива звучала примерно так:
«Создать группы из числа наиболее опытных сотрудников в количестве 6–8 человек».
Недостаток формулировки сразу бросался в глаза. Не стилистические ошибки, нет, а фраза — «из числа наиболее опытных». Кто ж захочет отдавать «наиболее опытных»?! «Наиболее опытные» нужны самим. Позарез причём.
Секундочку, секундочку. А где критерий этой опытности? Количество лет, проведённых в отделении, или способность раскрывать кучу преступлений, не выходя из кабинета? Или ещё что? И кто решает — опытен сотрудник или просто-напросто салага? Естественно, последнее слово за начальством. За ру-ко-вод-ством. За местным, прежде всего. Оно посмотрит и постановит — достоин! Или не достоин.
Как известно, мнение начальника всегда самое верное, а точнее, единственно верное и обжалованию ни-ни. Что ж, раз так, почему бы тогда не избавиться от неудобных людей, воспользовавшись подвернувшейся под руку директивкой?! Кто проверит — опытный ты или неопытный? Мы считаем, что опытный. Самый опытный. Поэтому дуй в группу и используй свой опыт по назначению. Жалко, конечно, но приказ есть приказ.
Вот тут и собрались опытно-неудобные. Получили две комнаты в здании медвытрезвителя (других свободных помещений на горизонте не наблюдалось, и эти-то выделили временно да с большим скрипом), закупили на свои личные кое-какие канцелярские принадлежности и вступили в борьбу со злодеями-убийцами.
Нельзя сказать, что ребята совсем уж были бездельниками, пьяницами и деревянноголовыми. Просто неудобными. Где-то, когда-то, кому-то дорожку перешли. И не из-за характера или по злому умыслу, а по причине необычного подхода к оперативно-розыскной деятельности.
К примеру, Вовчик Белкин, изучающий сейчас наставления по обходу жилмассива, попал сюда за футбол. За самый настоящий — с мячиком, воротами, поляной. Это не запрещено и даже поощряется. Но, к сожалению, не поощряется неверный выбор участников игры.
Вовчик устроил матч с судимыми. Встретился с местным «папой» и договорился сразиться на школьном стадионе. На кону — пять «лимонов». Количество игроков — десять на десять. Число замен неограниченно. Матч посвящен предстоящим Играм Доброй Воли. Подход чисто благородный — менты не хватают во время встречи ребят, находящихся в розыске, а блатные не щиплют по карманам у болельщиков-зевак и не кричат: «Смерть легавым от мяча». То есть «ножа». Всё спокойно, без понтов.
На матч собралось тысяч десять зрителей. Судил школьный учитель физкультуры, как человек незаинтересованный. Менты победили. Два-один. Вовчик затолкал в ворота решающий мяч, «пахан» отстегнул пять «лимонов», по очереди откричали: «Команде урок физкульт-ура! Команде ментов физкульт-ура!» и быстренько разбежались. Часть выигранных денег потратили на покупку дешёвого компьютера, а остальные попросту просадили в кабаке.
К компьютеру нужен был модем и принтер, поэтому Вовчик договорился ещё на одну игру. Но матч не состоялся. Вовчика дёрнули на ковер и пробили в его ворота штрафной — говоря попросту, навтыкали по шее. А чтобы он впредь не откалывал подобных номеров, сплавили его в «убойную» группу.
Хотя, по большому счёту, футбол — это был всего лишь повод. Вовчик отличался тем, что всегда хотел много знать. «А зачем, а почему?» Ну, и так далее. И ладно бы просто спрашивал, так он ещё имел обыкновение не соглашаться с тем, что ему отвечали. Что в системе МВД считается дурным тоном. Вовчик же это обстоятельство слабо улавливал.
