– Вы понимаете, Казанцев, что речь идет о возбуждении уголовного дела против вас?
– Конечно. Я так не хочу на зону, просто не представляете.
– Вы туда попадете.
– Можно водички попить? Пересохло.
– Пейте.
Казанцев опрокинул графин, не наливая воду в стакан.
– Я готов.
– Далее. Со слов потерпевшего и свидетелей вы не представлялись сотрудником милиции, не предъявляли своего служебного удостоверения.
– Какая неожиданность! Надо же! По-моему, я предъявил не только удостоверение, но и справку, что оно настоящее. Вместе с удостоверением я показал вкладыш, разрешающий посещение паспортных столов, бумажку, что прошел медицинский осмотр, и, кажется, выписку из протокола соревнований по стрельбе, где мной было занято почетное четвертое место.
– Если вы не прекратите паясничать, я доложу вашему руководству.
– Все, молчу. Ни в коем случае не докладывайте. У начальника обострится язва.
– Я не могу проводить между вами и потерпевшим очную ставку, потому что дело еще не возбуждено. Вы это прекрасно знаете. Но в материале имеются явные противоречия.
В ваших с ним показаниях. То есть очная ставка необходима. Я не вижу иного выхода при той позиции, что вы заняли.
– Нормальненько. Если я сейчас расскажу, что шел вечером пьяный, пристал к невинным подросткам, угрожал им пистолетом, после чего пальнул в одного, – никаких разногласий не будет. Зато точно будет уголовное дело. Если же я останусь на своих первоначальных показаниях, то появятся разногласия, и тоже необходимо будет возбудить дело. Я мысль слабо улавливаю, что мне сейчас говорить?
– Все вы улавливаете. И все прекрасно понимаете. Знаете, кстати, кто родственники у потерпевшего?
– Лучше не говорите, опять придется прятаться под стол.
– Они могут дойти до Смольного.
– О, вы мне напомнили еще одну забавную историю, не относящуюся к нашей теме. Но я вам все-таки расскажу. Очень хочется, аж распирает. Мой знакомый друг, дипломат, недавно побывал в Париже. Город такой. Сидит он как-то в ресторане, обедает, и вдруг соседний столик занимают русские, вернее, российские туристы. Как это сейчас принято говорить, «новые русские». Хотя по возрасту они были далеко не так новы. В общем, старые «новые русские».
Чисто по коммунистической привычке они достают пузырь водки, заказывают по порции закуски и начинают угощаться. Как вы, может, знаете, во всем мире не принято в рестораны и кафе приносить свое. И не надо даже таблички «Приносить и распивать запрещается». Мужичкам же побоку, глушат себе спокойно горькую.
Подходит официант и культурно так намекает, что, товарищи русские туристы, у нас так не делается. Будьте любезны убрать. И знаете, как они отреагировали? Один вскочил, схватил бед ного официанта за отвороты ливреи и стал кричать примерно следующее: «Я тебя, буржуй, научу уважать русских! Вот я вернусь домой, дойду до Смольного, и там с тобой разберутся!». Представляете? Французскому официанту, который по-русски понимает всего два слова – Горбачев и перестройка. А прикиньте, если б понимал все остальное? Сцена, достойная пера Задорнова.
Я не пойму, почему все идут в Смольный? Он что, медом намазан? Или там крутые разводящие сидят? У нас сейчас две команды бандитских не могут между собой разобраться, может, их тоже в Смольный отправить? Пускай разведут ребят.
– Я смотрю, у вас на все случаи жизни есть истории, – усмехнулась женщина.
– Точно, полные карманы. Постоянно при мне. Хотите еще что-нибудь услышать?
– Я хочу услышать от вас правдивые показания.
– Я их уже изложил в рапорте. Вы его не потеряли?
Женщина не отреагировала на вопрос Казанцева. Она достала чистый бланк объяснения и произнесла:
– Сейчас я переспрошу вас по перечисленным пунктам. Подумайте, прежде чем давать ответ…
Спустя полчаса Костик вышел из кабинета. В коридоре он случайно столкнулся со следователем, работавшим раньше в их районной прокуратуре.
– Привет, Казанцев. Слышал, слышал, молоток, я б тоже стрелял. Люблю это дело. Ты у Светки, что ли, был?
– Да. Как она?
– Нормальная баба, не замужем.
– Я не про это. По работе как? Ментов много посадила?
– Кто, Светка? Да ты что? Она, наоборот, всегда за вас. Сколько вариантов уже было, встречались и покруче, чем твой, со смертельными исходами. И никто пока не сел. Менты в нашем районе буквально молятся на нее.
– А чего она на меня наехала?
– Ну, не знаю, может, велел кто?
– Да на фига? Рядовой случай, подумаешь, ляжку обморозку прострелил. Не голову же, в конце концов.
– Значит, у него такая ляжка, ценнее головы. Ладно, давай, У меня люди. Будешь еще – забегай.
Костик пожал руку следователю и пошел к выходу.
* * *
Белкин вышел из трамвая, сориентировался и направился к огромному – как ему показалось, бесконечному – дому. Дом, конечно, не был бесконечным, но имел столько изгибов, что отыскать нужную квартиру было непросто.
Нужная квартира оказалась на первом этаже. Прежде всего Вовчик увидел то, что и ожидал увидеть. Рекламу «Херши» на серой двери. Внимательно ее изучив, он нажал звонок.
– Здравствуйте, я из милиции, я звонил.
– Да, да, проходите, вон туда, на кухню.
Открывший дверь пожилой мужчина указал направление.
– Присаживайтесь, слушаю вас.
Белкин осмотрел кухню. Ничего необычного, кроме решетчатого люка на полу, он не заметил.
– Я по поводу вашего бывшего соседа, Игоря Королева. Ваши квартиры находились на одной площадке. Вы поддерживали отношения с семьей Королевых?
– Конечно, я в этом доме прожил тридцать два года, с шестьдесят первого. А Валера, отец Игоря, вообще жил там с рождения. Валера немного помладше меня. Мы друзьями были, дружили, так сказать, семьями. Моя-то Вера умерла четыре года назад. А через год с небольшим и Валера с Мариной… Ужас. Вы, видно, хотите узнать о том убийстве, да?
– А с вами уже беседовали?
– Нет, хотя я вряд ли смогу чем помочь. Я узнал про него случайно. Звоню, звоню – никто трубку не берет. Поехал сам, а там дверь опечатана.
– А что натворил Игорь? Он же сидел.
– Глупейшая история. Игорька знаю с его рождения. Валера с Мариной часто оставляли его у нас, еще маленького. У нас своих детей не было, он для нас навроде сына. Очень спокойный парень. Немного замкнутый. Школу окончил, отслужил армию, потом в «такси»
Устроился. А тот случай… Мы были на суде, плакали. За что ему столько дали? Шесть лет. Мы-то Игоря знали и уверены – не стал бы он ни на кого с ножом нападать. Нож-то он таскал так, на всякий случай, все ж водителем «такси» работал, боялся, что ограбят…
