– Сережа, не надо наезжать. Я все, что мог, сделал, даже больше. Это ты меня торопишь вечно – быстрей, быстрей…
– Так, с каждого по сотне баксов штрафа за употребление жаргонных выражений, – на секунду зацепив взглядом спорящих, процедил Зелинский. – С тебя, Сережа, за “базар”, а со Спикера за “наезжать”. Отвыкать надо. Скоро у нас будут интервью брать. Мы должны быть культурными людьми, в натуре. Попрошу деньги.
– Да, Александр Михайлович, извините. Конечно. Сидящий за рулем Сергей распахнул “лопатник” и положил на “торпеду” сотенную. Спикер тоже достал деньги.
– Передайте, пожалуйста.
Расставшись с сотней, Сергей снова обернулся назад.
– Тогда поясни, как получилось? Где кассета, уважаемый?
– Ну, клянусь, не брал! Что я, не понимаю? Зачем мне это надо, Сережа?! Вы сами виноваты, что с Шерифом связались. В конце концов, если б я и захотел вам дерьма подложить, так про кассету и не заикался бы. Так нет, рассказал. А теперь еще и крайний. Спасибо, Сережа.
– Не тарахти.
Зелинский постучал по “торпеде”.
– Извини, Шура, вырвалось, больше не буду. Так вот. Спикер, про кассету мы бы все равно узнали. Так что Штирлица из себя не строй. А твоя история с девицей тянет на второсортный “дюдик”, но никак не на серьезный базар. Белые нитки так и прут. Какая, однако, интересная барышня – взяла именно то, что нужно. Как знала.
Зелинский опять постучал по “торпеде”.
– За “базар”.
Сергей мрачно достал бумажник. Штрафная наличность увеличилась.
~ Во, из-за тебя приходится. Откуда ты вообще про девицу узнал? Может, не было никакой девицы?
– Да ты чего, Серега? Там свидетель же, и в газетах было. Шериф таскал блядей прямо с улицы. В начале Двенадцатого он был дома, я звонил ему. Наверняка с бабой резвился, кривой, естественно. “Стрелу” на двенадцать забил, ему бы как раз хватило “палку” кинуть.
Зелинский щелкнул пальцами:
– За “стрелу” и за “палку”. Спикер недовольно полез за пазуху.
– Передайте, пожалуйста. Вот. Я же был днем у Шерифа. Кассета стояла на месте. Шериф не мог ничего заподозрить.
– Что ж ты сразу ее не взял?
– Шутишь? Шериф, если трезвый и не под дозой, голыми руками придавить может. Другое дело, когда нарыт. Я так и прикидывал – вечерком он налижется, я его и навещу.
– Доприкидывался.
– Перезвонил, как условились, в полночь подкатил. Позвонил – не открывает. Дверь толкнул – открыто. Шериф на диване храпит. В стельку. Все как по заказу. Такая удача редко выпадает, ну, я и… Как в Боснии когда-то. Одна голова хорошо, а ни одной – лучше. Чтоб на черных подумали. Потом к полке. Что за оборотка? Нет кассеты! Не, не только этой, а еще штук пяти. И видика нет. Я-по шкафам, может, куда Шериф переложил. Нету! Я в кровище весь заляпался, пока искал.
– Наследил небось как черт.
– Я профи, Сережа. С замком только промашка вышла, дурацкая система, ключ не вытащить. Ботинки уже в Неве, а перчатки – в камине, не волнуйся.
– Это тебе волноваться надо. Баба эта мифическая далеко, а ты вот рядом. С тебя и спрос.
– Почему мифическая? Я ведь ее, кажется, сам видел. Молодая зассыха, лет восемнадцать. В лифте пересеклись. У Шерифа, между прочим, ампулку нашли из-под клофелина. Вот прошмандовка, найду – секель вырву.
– Да уж, постарайся. И побыстрее ментов. Ты хоть на секунду представляешь, что произойдет, если эта кассета где-нибудь всплывет? Ты сам-то видел ее? Смотрел?
– Нет, Шериф на словах рассказывал.
– Может, блефовал?
– Вряд ли.
Молчавший Зелинский, чуть повернув голову, спросил:
– Кто занимается Шерифом?
– Убойщики. Из райотдела.
– У нас есть кто-нибудь на подкормке из этого района?
– Найдем, – заверил Спикер. – Сейчас это не проблема. Каждого второго прикупить можно. На госбюджете мало кто вытягивает.
– Заряди, пусть подсуетятся. На оплату не скупись. Баба должна быть у нас раньше, чем у ментов. Даже если…
– Что?
– Даже если она и не брала этой кассеты.
– Да вы что, серьезно, что ли? На меня грузите? Да на фига мне…
Зелинский резко обернулся:
~ Послушай, сявка! Если ты решил со мной потягаться, то предупреждаю сразу – я, в отличие от тебя, за базар отвечаю, и если что, как ты, не лопухнусь. Вышибу из твоего кочна кочерыжку в один миг! Ты меня знаешь. А поэтому, сявка, суетись, как вошь под ногтем, если хочешь дальше прыгать. И не приведи Боже в обманку со мной играться.
Зелинский сгреб лежавшую на “торпеде” валюту и бросил Спикеру на колени.
– Извините, господа, это мой штраф. Он снова стал рассматривать приехавших, как будто ничего не случилось.
– Спикер, узнай, как там с похоронами. Пора проводить в последний путь нашего скоропостижно скончавшегося товарища. Горе-то какое. Бедняга Джек так любил фисташки.
Спикер, уже спрятавший деньги, вылез из “БМВ” и, сунув руки в карманы длинного пальто, покатил на кладбище.
– Шура, видишь те “Жигули”? – Сергей указал на запасную площадку.
– Ну?
– Это РУОП. Они снимают на видеокамеру похороны. Я их тачку еще когда Боцмана хоронили срисовал.
– Плевать, пускай снимают… Смотри-ка, никогда бы не подумал, что Шериф такой авторитетный парниша. Даже Старик приехал, вон его “вольво”.
– Вовсе нет, Шура. Многие про Шерифа и слыхом не слыхивали. Это так, дань семейным традициям. Символизм, понятия…
– Интересно… Да ладно, меня сейчас больше Спикер волнует, а не эти нежности бычьи.
– Кстати, Шура, все время забываю спросить, почему он Спикер? В смысле клички?
– Да ничего особенного. Он постоянно с пикой ходит. Потому и Спикер.
– У него и сейчас “перо”?
– Да, кажется, в галстуке. Стилет. Спикер вообще задумчивый малый. У себя в сортире установил акустическую систему – как на парашу садится, Бах играть начинает.
– Серьезно, что ли?
– Серьезно. Акустика “Боуз”, самая дорогая. Ему под Баха опорожняться вдохновенней.
– Идиот.
– Да это так, чудачества. Мужик-то он с головой.
– Тогда странно, что он прокололся.
– Это верно. У умных людей таких странных проколов не бывает. Крутит он что-то. Я кожей чувствую. Понаблюдай его. А сейчас посмотри-ка туда. Вон, левее, тот джип. Где-то я видел этого малого. О, вспомнил, это ж мент!
– Не волнуйся, Шура, это свой мент. Тоже на похороны приехал.
– Он что, сдурел? На джипе, в цепях весь. Внагляк! А РУОП?
