Стоп! Может, телефон отключили менты, а сами сидят и ждут? Что же делать-то? Я же никогда не выйду из этой больницы, я просто свихнусь!
Дверь скрипнула, Ольга резко обернулась.
Молодой человек в длинном черном пальто с букетиком из трех гвоздик в руках улыбнулся и слегка поклонился.
– Вы к Ирине? – Ольга кивнула на кровать соседки. – Она на процедурах.
– Отнюдь, отнюдь. Я исключительно к тебе. Цветочки вот принес. Куда воткнуть? Смотри, какие красивые. Сказка!
– Простите, я вас не помню.
– Это не имеет принципиального значения. Давай не будем обращать внимания на этикет. Вам разве не приятно и не удивительно получить цветы от незнакомого мужчины? Необъяснимая женская логика. Все время ждете чудес, а когда чудеса начинаются – рубите с плеча: “Простите, я вас не помню”.
Мужчина воткнул гвоздики в соседский пакет с кефиром.
– О! Очень живенько.
– Я не понимаю, кто вы такой.
– А хотите, я угадаю, о чем ты сейчас думаешь?
Ставлю сто к одному.
Он сел на кровать и закинул ногу на ногу. Ольга не знала, как себя вести. Что от нее надо этому пижону в черном? Кто он вообще такой? Мент? Или, может, Женька прислала, а он решил повыделываться?
– Ты, моя хорошая, думаешь о своей маленькой-маленькой доченьке. – Голос парня был вызывающе слащав и противен.
Ольгой овладело нехорошее предчувствие.
– О, я, кажется, угадал. Спешу, спешу успокоить. Доченька в полном порядке. Вот, просила передать.
Парень извлек из кармана пальто розовую Катькину ленту.
Ольга замерла.
– Где Катя? Кто ты такой? Где тетя Шура?
– Ой, ой, как много интересных вопросов. Мне сразу-то и не сообразить. Тетя Шура? Это такая старая каракатица из квартиры за стенкой? Понятия не имею, где твоя тетя Шура. Возможно, она приболела, может быть, очень серьезно. Лишилась речи и памяти. Это случается, когда слишком активно участвуешь в политической борьбе. Минуточку, минуточку, не надо так хмуриться, швы разойдутся.
– Слушай…
– Сидеть! – Парень неожиданно поднялся и резко толкнул Ольгу на кровать. Потом схватил ее за волосы и что было силы оттянул назад. Ольга вскрикнула от боли.
– Тихо, шкурка рваная. Не верещи и слушай, – шептал парень Ольге в самое ухо. – Кто я такой, тебя волновать не должно. Скажу одно – я человек серьезный и воздух порожняком не гоняю. Меня интересует только один вопрос – где твоя долбаная подруга?
– К-какая подруга? – тоже шепотом, морщась от боли, выжала из себя Ольга.
Парень еще сильнее потянул за волосы.
– Ты что, шкурка, не поняла? Подруга, с которой ты в одной хате клопов кормишь.
– Я не… не знаю, где она…
– А я это предвидел. Так вот, запоминай, мордашка. Завтра, в шесть вечера, мы будем ждать ее в Пассаже. Есть такой маркет на Невском, бабские товары. Если не дождемся, то в семь ты получишь большой пальчик своей соплявки. Да, да, Катеньки. А мы будем продолжать ждать. Еще день. Опять не придет, извини – дочку не увидишь. Ты поняла, шкурка, поняла?
Ольга закатила глаза.
– И еще. Будете дергаться, звать ментов, пеняйте на себя. Там все замазано. Все. Тебя не удивило, как мы быстро нашли тебя и твою доченьку? То-то. Сунетесь – узнаем сразу.
– Зачем, зачем вам Женька?
– Не твое сраное дело.
Парень отпустил волосы и грубо оттолкнул Ольгину голову.
– В общем, поправляйся, лечи здоровье. Адью. Цветочки свежие, простоят долго.
– Отдай Катьку, сука. – Ольга потеряла контроль над собой, ею овладел полуживотный инстинкт волчицы, у которой отняли волчонка.
– Получишь, когда мы увидим твою подружку. В шесть у цветочного отдела. Бай-бай.
Парень аккуратно прикрыл двери, улыбнувшись проходящей медсестре.
– Гадина. – Ольга вытянула руки и кинулась к двери. Но ноги стали словно ватные – она упала на колени, уронила голову на больничную койку и зарыдала.
Спикер вышел из больницы, миновал пару кварталов и нырнул в машину.
– Как беседа?
– В лучшем виде, Сережа, в лучшем виде. Хотя, скажу честно, я не любитель таких методов. Я люблю красоту, изящество, а это, увы, мужицкое ремесло. С дамами так обращаться нельзя. Они любят ласку. Как собаки.
Ехать было от силы час, но дорога превратилась в бесконечность. На каждой остановке электрички Женька выглядывала из дверей, как бы торопя машиниста. Ну, почему стоим, ну, побыстрее… По-жа-луй-ста.
Звонок телефона выдернул Женьку из промерзшего дачного дома. Ольгин голос Женька узнала не сразу, настолько он изменился. Потом она долго не могла понять, что произошло. Катька, тетя Шура? При чем здесь они? Что с тобой, Олюнь? Конечно, Олюнь, сейчас, сейчас…
Поддатый парень начал приставать в тамбуре. Женька огрызнулась и перешла в вагон.
Семь долгих перегонов метро. Хорошо, что больница рядом со станцией, не надо штурмовать низко-брюхие “Икарусы”.
– Поздно, девушка, поздно. Прием посетителей закончен. Только завтра. – Чрезмерное рвение дежурной сестры пугало дубовой непробиваемостью. Здесь, мол, моя власть. Есть такая профессия…
– Да что у вас, тюрьма?
Женька прямо в пальто побежала по больничному коридору к знакомой палате, распахнула дверь.
– Олюнь, Олюнь, что случилось, родная? Через минуту они сидели в сумрачном холле. Ольга выглядела ужасно. Где твоя красота, Олюнь?
– Женечка, Боже мой, Женечка… Куда ты еще вляпалась? Что им надо от тебя? Зачем они взяли Катю?
– Кто, кто? Успокойся, Олюнь, не надо так. Объясни спокойно.
– Сегодня днем. Пришел. Такой весь… – Ольге не хватало воздуха и слов. – Сказал, что у него Катюша, вот ленточка ее. Я звоню тете Шуре второй день, никто трубку не снимает, хотела тебя попросить съездить, проверить, а тут он заявился.
– Так что, что он хочет от нас? Это не от черных?
– Откуда я знаю, Женечка? Он про тебя спрашивал. Черные бы на меня накатили. Наверное, это от того, которого ты тогда…
– Не может быть, Олюнь. Они же не знают про тебя, про Катьку, про тетю Шуру…
– Знают, раз пришли. Погоди. Ольга вдруг замерла, лишь ее черные огромные глаза выражали безмерную ярость.
– Этот! Этот, сука, что ко мне из ментуры приходил, про тебя вынюхивал! Я еще подумала, зачем он про Катюху выспрашивает. Проведать, мол, хочет, гандон. Я, дура, сказала, еще вещи просила отнести. Вот ведь… И сегодняшний урод предупредил – сунешься в ментуру, удавим. Все схвачено там у них… Так что одни мы с тобой, Куколка. Как раньше, так и сейчас. Катенька, Катенька моя…
