Пятачок нарисовал Стас. Не то чтобы со злым Умыслом, а так, из баловства. Училка заметила, отобрала учебник, накатала длиннющее замечание и научала классной маме. Не повезло. Делать чертика именно из Леонида Ильича в планы не входило. Подвернулся под авторучку. Нарисуй Стас пятачок кому другому типа Джордано Бруно, сожженному на костре, последствия были бы помягче. Джордано хоть и положительная личность, но жил в капиталистической стране, то есть империалист. А Леонид Ильич… Предатель. Стас рисовал. Костя раскрашивал…
– И вам не стыдно после этого носить галстуки? Вы знаете, что такое галстук?
– Частичка красного знамени…
– Правильно. Красного. Оно в крови наших отцов и дедов.
Костя едва заметно кивнул. Его галстук точно в батькиной крови. Родитель вчера вернулся с разбитой харей, нажрался до усрачки, и подтер свой нос висевшим на стуле Костиным галстуком.
– Да, да! Наши отцы проливали кровь, чтобы вы могли учиться, жить в прекрасном обществе, строить коммунизм! А вы? Я не знаю, как это можно назвать! Вам на будущий год вступать в комсомол! Вы запятнали честь героев-пионеров! Павлика Морозова, потом этого, как его… Олега Кошевого!
Семен Давидович чуть кашлянул. Олег Кошевой не был героем-пионером.
Председатель не заметила.
– Да, это предательство! Западная музыка, папиросы – и вот результат. Избит ребенок. Кем избит? Пи-о-не-ра-ми! Которые торжественно приносили клятву…
Стас сжал резинку зубами, Костя смотрел в окно. Избили ребенка. Надо же, бедный Гамид! Сиротка. Его, пожалуй, изобьешь…
Гамид жил в новом доме на проспекте. Он появился в их районе год назад, приехав с матерью в Питер то ли из Дагестана, то ли из Чечено-Ингушетии. Его отца зарезали в какой-то потасовке, и богатый родственник, живший в Питере, купил им с матерью кооперативную квартиру, куда семья Гудаевых и перебралась.
Гамид первое время не высовывался, постоянно сидел дома и ни с кем не дружил. Но вскорости осмелел, сколотил команду из «трудных» и стал завоевывать авторитет, отнимая деньги у школьников да обирая пьяниц. От Гамида местные пацаны узнали, что такое «план». Удивляли его рассказы об исторической родине, где якобы чечены с ингушами вовсе не живут дружной семьей советских народов, а при первом удобном случае готовы резать друг другу глотки. Он рассказывал, что крестьяне пашут землю на танках, украденных или купленных у Советской Армии, а молодежь ходит на танцы с «лимонками» в карманах. Над этими байками все смеялись, потому что по телику ни разу не показали чечена или ингуша, боронящего поле на танке. Ерунда полная.
Гамид был мстительным и жестоким пацаном. Обиду запоминал надолго и при первом удобном случае старался отомстить сопернику самым болезненным способом.
Со Стасом и Костей его пути почти не пересекались, хотя ребята были с ним знакомы. Соседние дворы – волей-неволей познакомишься. Месяц назад их Дорожки пересеклись.
Гамид изучал карманы Костиного соседа по площадке, двенадцатилетнего пацана, перед этим разбив ему нос. Пацан плакал, отдавая Гамиду медяки и какие-то значки. С Гамидом было человека три. Костя на рожон не лез, с Гамидом связываться не хотелось, но Вадика, соседа, было жалко. Он собирал эти значки, имея дома небольшую коллекцию, которой все время хвастался и гордился. Костя просто подошел и попросил не забирать у Вадика значки. Гамид рассмеялся, сунул руку в карман, но вместо значков вытащил складной нож. Костя не очень-то напугался, он тоже слыл крутым пацаном и уступать какому-то чужаку не собирался. Кусок трубы, валявшийся в грязи, – достойная альтернатива ножу.
Но разборки не получилось. Проходивший мимо военный, уловив в позах подростков агрессивность, вмешался, отобрал ножи и трубы, поменяв их на крепкие подзатыльники. Гамид напоследок погрозил Косте кулаком, заявив, что сегодняшняя история еще икнется, Гамид кровных обид не прощает. Костя в ответ сплюнул под ноги и покрутил пальцем у виска, давая понять, что у Гамида не все дома.
Икнулось три дня назад, когда Костя со Стасом возвращались с «Железной маски». Кино с Жаном Марэ. Гамид, должно быть, видел, как они брали билеты, и решил подкараулить их после сеанса вместе со своей Стасй. Силы были явно не равны. Да и труб рядом не валялось. Стас отбивался только кулаками, воодушевленный подвигами дАртаньяна на экране, Косте повезло с кирпичом.
В потасовку на сей раз вмешался не военный, а участковый, доставивший всех участников боя в отделение. Гамида пришлось отправить в «травму» – один раз кирпич достиг-таки цели. Не сильно, но больно. Рассек висок. А оказывается, еще и сотрясение.
– Так что прикажете с вами делать? Слушаем. Вы можете объяснить свое поведение? Что вам сделал этот чечено-ингуш? Он сирота, а вы вместо того, чтобы… Эх!
Председатель махнула рукой.
– Вы слышали? – вступила в воспитательный процесс классная дама. – Синицкий! Постарайся уж объяснить нам что-нибудь.
Костя потупил глаза.
– Что ты молчишь? – А что говорить? Настучать на Гамида, как он деньги стрижет?
– Мы в «войну» играли. Гамид сам упал. Чего сразу Синицкий?
– Ах, в «войну»… А ты что скажешь, Малахов? Резинка застряла в самый неподходящий момент. Стас закашлялся и выплюнул деликатес на паркетный пол.
– Это… Это что? Жвачка?! Ну… Ну, это уж… У классной мамы перехватило дыхание. Она была ярой коммунисткой по жизни, при любом удобном случае пела славу партии и, разумеется, заставляла петь учеников. Любые проявления инакомыслия, начиная с анекдотов и заканчивая западными шмотками, пресекались указкой или «неудом» по поведению. Позор! Предательство!
– Ах ты, мерзавец! Иметь наглость прийти на заседание совета пионерской дружины с жвачкой. Да ты самая настоящая жвачная корова! Где ты взял эту гадость, отвечай?!
Стас вжал голову в плечи, ожидая удара.
– Маргарита Андреевна, жвачка не самое страшное, – слегка разрядил обстановку Семен Давидович. – Это некультурно, но это не запрещено.
Классная развела руки:
– Я вас не понимаю, Семен Давидович. Это же империалистические ростки. Сегодня жвачка, потом наркотики. Вы этого хотите? ~ Нет, не хочу. Просто не стоит перегибать.
– Ну, знаете…
Маргарита села на стул.
Председатель, так и не решив, на чью сторону переметнуться, наконец выбрала более перспективную позицию:
– Я предлагаю за поведение, недостойное звания пионера, лишить Малахова и Синицкого галстуков и исключить их из рядов пионерской организации. Кто за?
Суд был скор и единогласен. В присутствии Маргариты никто голосовать против не рискнул. Перцева ехидно улыбнулась.
Это было позорное наказание. С лишенным галстука никто не разговаривал, его старались не замечать, и все неудачи отряда списывались именно на изгнанного из пионеров. Когда в том году выгнали из организации Борьку Смирнова, он перешел в другую школу. Его затравили «нормальные» пионеры. Он стал второсортным.
