По последнему вопросу она догадалась, что я не очень рад встрече.
— Паш, ты чего?
Я, не ответив, вернулся в трактир. Она осталась на улице. Тоже обиделась, наверное. Думала, что я от счастья на стены прыгать стану. А я не стал. Пусть радуется, что вообще не послал… Почему все они такие обидчивые?
Жанна вернула меня к жизни.
— Он ушел?
— Кто?
— Урод этот.
— Да… Без проблем…
— Что-то случилось? У тебя вид неважный.
— По уху зацепил… Дай льда.
Настроение окончательно испортилось. Я пытался отмахиваться в глубинах души, мол, ерунда, Ксюха мне никто. Так, случайно оказались в одном классе. Могла оказаться в другом. Но… все равно не чужие люди. И насчет внедрения она вряд ли поверила. Не совсем же дура. Ага, опер, которого, по идее, должна знать в лицо вся местная блатота, внедряется под видом вышибалы в кабак, где эта блатота и гуляет. Для сериала, наверное, сгодится, но по жизни… Бред. Но не Питт.
Сам виноват. Все надо делать вовремя. А теперь наросло, как снежный ком. Одна ложь на другую. Сейчас она придет домой, включит ноутбук и напишет Голубевой, какой я подонок и врун. И фото приложит.
Ну и что? Что-то изменится? Лично для тебя? Да ничего не изменится. Что, позвонит Голубева и скажет: «Эх, ты»? Не позвонит. Поэтому не переживай, Паша, все пучком… Все абсолютно нормально.
Стоит ли Веселовой что-то объяснять? Подумаешь, пошутил. Не убил же кого, не ограбил. Если сама позвонит, объясню. Поймет, не поймет, не мои проблемы.
…Книгу ей не вернул. Вот, хороший повод. Зайду сегодня к ней, занесу. Если начнет колоть — признаюсь, а не начнет, ну и до свидания. Думай, что хочешь. То ли мент, то ли кент. То ли вор, то ли прокурор.
Обидчивые, блин…
Придется пораньше слинять, часиков в девять, после полуночи книгу возвращать стремно. Ничего страшного, сегодня будний день, наплыва не будет. В крайнем случае, сменщику-китайцу Жанна позвонит, он тут рядом, в картонной коробке живет, подскочит.
К Веселовой приду без звонка. Посмотрю на реакцию.
Вернувшись на табуреточку, хотел отвлечься научно-популярным «Плейбоем». Не получилось. Не мог сосредоточиться и вникнуть в суть статьи о последних разработках в области трансмолекулярных нанотехнологий. От досады бросил журнал под стойку.
В девять свинтить не удалось. Керим притащил в трактир каких-то нужных для него людей и попросил обеспечить их покой и защиту, пока те будут ужинать.
Ужинали долго, потому что за счет заведения. В десять вызвали такси. Когда укатили, я предупредил Жанну, что отлучусь на часок, и если вдруг в трактире начнется перестрелка, пускай звонит кавказцу Ли.
Сегодня, несмотря на белые ночи, было темно. Грозовые тучи цеплялись за крышу трактира, угрожая не только дождем, но и градом. Поспешу — зонта у меня нет, а идти к женщине мокрым и побитым — дурной тон.
До дома пятнадцать минут спортивным шагом. Надо забрать книгу и надеть вечерний костюм.
Книгу нашел не сразу. Она лежала под тахтой, рядом со старыми носками. Читал перед сном и обронил. (Не носки, конечно, читал, а пейзажную лирику.)
Мать уже спала, ей завтра к шести в таксопарк.
В прихожей нашел старый зонт. Женский, в цветочек. С тремя сломанными спицами. Мужского у нас никогда и не было, надо купить.
Дождь хлынул, когда мне оставалось пять метров до Ксюхиного подъезда. Молния, разрезавшая небо, отразилась в ее окне и заставила меня вздрогнуть. А отразилась она, потому что в комнате было темно.
Неужели легла спать? Или вообще ушла?
Все-таки надо было позвонить.
В подъезде я стряхнул с пиджака капли, пригладил волосы и дважды нажал кнопку звонка. Если нажать один — откроет урод Костик, а его я совершенно не желал видеть.
Ксюха не подошла к двери. Я прислушался и повторил попытку.
Ноль на фазе.
Странно, ведь она говорила, что к ней придет Катя. Может, напились до отключки? Или обкурились? Всякое бывает.
Придется звонить на трубку. Не торчать же под дверью неизвестно сколько. Мне на работу завтра, выспаться необходимо. Отдохнуть душой и телом.
Я поднялся на пролет между первым и вторым этажами, встал возле окна. Дождь лупил по стеклу со скоростью двести пятьдесят ударов в секунду. Вода просачивалась сквозь старенькую раму на подоконник. Думаю, с моим зонтом без трех спиц я далеко не уйду. А если еще и град посыплется, вообще не дойду.
Интересно, как она отреагирует на звонок? Предложит оставить книгу соседу? Или попросит ее подождать? Я не решался нажать на вызов. Даже странно как-то. Подумаешь, делов — позвонить и сказать, что занес книгу. Не мешок же с тараканами? Но почему-то не решался.
Опустил трубку, выглянул в окно. Подожду пять минут. Если не объявится, позвоню. Все равно дождь пережидать.
Молния! Показалось или нет? Светло-зеленый сарафан… Прямо на дорожке. Я приложил ладони к стеклу, надеясь что-нибудь разглядеть. Нет, слишком темно. Треск грома. Еще одна молния. Словно гигантская паутина. Двор как в лучах юпитеров.
Да, это была Ксюха! Она быстро шла к подъезду, обнимая себя за плечи. Без зонта. Сарафан соблазнительно прилип к телу. «У нас конкурс мокрых футболок».
Как чувствовал, стоит подождать. Куда это ее носило? Впрочем, какая разница…
И еще одно вдруг показалось мне. Именно показалось, потому что под дождем, с такого расстояния, даже при свете всех молний сразу этого невозможно разглядеть. Скорее, я почувствовал. Ксюха плакала.
Она зашла в подъезд. Напомню, что освещался он исключительно естественным путем, через окошко. То есть сейчас в нем было не светлее, чем в пресловутой темной комнате, где не сидела черная кошка.
Я включил мобильник и, подсвечивая им ступеньки, спустился вниз.
— Ксюх…
Ее реакция на собственное имя оказалась несколько необычной. Она вскрикнула, закрыла лицо руками и вжалась в стену.
— Не бойся. Это я, Паша. — Я поднес дисплей мобильника к своему лицу.
Она ответила не сразу. Сделала несколько глубоких вздохов, словно выброшенная на берег рыба, затем опустила руки.
— Ты… Ты зачем здесь?
— Книгу занес. Вот… Прочитал уже. Пришел, а тебя нет. Решил подождать…
Дисплей погас, и я вновь нажал кнопочку. Даже при таком освещении было видно, что Веселова явно не в себе.
Я не ошибся. Она плакала.
— Ксюх… У тебя все в порядке?
Не ответив, она забрала книгу и шагнула к двери, на ходу доставая из кармана сарафана ключи. Наверное, не хотела, чтобы я видел ее заплаканное лицо.
Открыла дверь, нащупала рукой выключатель. Но меня не пригласила. Обтерла лицо висящей на вешалке кофточкой. Точно, глаза красные. Положила книгу, села на стульчик и принялась расстегивать босоножки.
