— Я просто стараюсь придерживаться фактов, — объяснила я. — Кстати, к грекам, туркам и баскам я не имею никакого отношения. Это все Тэдди Пиддингтон придумал. Я лишь сочла необходимым довести его версию до вашего сведения. Мумия инопланетянина — тоже не мое изобретение. Ее приплел к делу инспектор Тамайо. Я всего лишь пытаюсь связать концы с концами.
Комиссар вытер вспотевший лоб и залпом выпил лекарство.
— До сих пор мне не приходилось иметь дело с писателями, — вздохнул он. — Только теперь я понял, насколько мне повезло. Хотелось бы надеяться, что этот первый мучительный опыт окажется последним. Страшно подумать, что когда-то мне нравилось читать детективы.
— Такова жизнь, — философски заметила я. — Любить книги и общаться с писателем — это примерно то же самое, что любить гусиную печенку, а потом вдруг встретить живого гуся. Хотя лично я ничего против гусей не имею. На редкость умные и обаятельные существа. Когда я жила в Крыму, у меня был один знакомый гусь…
— Не надо, не продолжай, — взмолился Корралес. — Еще немного — и ты заявишь, что этот гусь был инопланетянином и имел непосредственное отношение к убийствам Джейн Уирри и Родни Вэнса.
— Ну, не настолько же я сумасшедшая. С другой стороны, если принять во внимание теорию о том, что все в этом мире взаимосвязано…
— Большое спасибо за помощь, — скрипнул зубами комиссар. — Наше знакомство доставило мне истинное удовольствие.
— Мне тоже, — сказала я, поднимаясь из-за стола. — Последняя просьба. Вы не могли бы сделать для меня цветную копию фотографии Джейн с мандалой? Я попробую разузнать что-либо об этой штуковине по своим каналам.
— Ладно, — кивнул Корралес. — Но только при одном условии.
— Каком условии?
— Что эта просьба действительно окажется последней, — с ударением произнес комиссар.
* * *
В квартире я обнаружила дремлющего перед включенным телевизором Эстевеза.
— Мы же собирались вечером пойти в кино, — зевнув, напомнил мне разбуженный novio. — Где ты болталась столько времени?
— В комиссариате полиции. Джейн Уирри мертва.
— Как это мертва? — изумился Марио.
— Задушена, — пояснила я. — И еще у нее украли буддийскую мандалу, а у старичка в Вальпинеде — мумию инопланетянина.
— Ты случайно не переработала? — участливо поинтересовался Эстевез. — Может, тебе вредно писать детективы?
— Работать вообще вредно, — вздохнула я. — От работы кони дохнут.
— Что еще за инопланетянин ?
— Понятия не имею, — пожала я плечами. — Скорее всего один из пришельцев, уничтоженных много веков назад, за которого сейчас гуманоиды мстят землянам…
— Знаешь, — перебил меня Марио. — Я вдруг подумал, что проще было бы обойтись без объяснений. Вообще, молчаливая женщина — это дар божий. Я понимаю, что у тебя был трудный день — улики искала, на солнце перегрелась. Выпей липового чайку, выспись как следует…
— Именно так я и поступлю, — согласилась я. — Только отправлю одно письмо по электронной почте.
— Что за письмо?
— Пошлю фотографию украденной у Джейн мандалы одному своему приятелю из Москвы. Думаю, он сможет сказать что-либо по поводу этой вещицы. Чем-то она мне знакома” только никак не вспомню чем.
— Этот твой знакомый — специалист по Востоку?
— В некотором роде, — кивнула я, прикидывая про себя, стоит или нет вдаваться в подробности.
До перестройки Витя Корсаков был типичным для застойных времен спившимся физиком-теоретиком, маниакально задвинутым на эзотеризме. После развала Союза, благополучно вылетев из своего тихо почившего в бозе НИИ, он, следуя велению сердца, без особого сожаления переквалифицировался в монахи-аскеты.
С обритой наголо головой и нарисованным на лбу губной помадой жены красным кружочком “третьего глаза”, облаченный в надетую поверх джинсов и свитера желтую тунику, бывший научный сотрудник успешно нищенствовал около магазинов эзотерической литературы.
Чтобы привлечь к себе внимание, Витя время от времени звонил в ритуальные тибетские колокольчики, возглашая на манер Кисы Воробьянинова: “Подайте бывшему доктору наук — жертве демократических преобразований”. Далее Корсаков по памяти цитировал длинные отрывки из Вед, Упанишад, палийского канона Типитака и “Бардо тодол” — тибетской “Книги мертвых”.
В отличие от меня, память у Вити была отменной, а его простерилизованный алкоголем мозг являлся уникальным хранилищем прямо-таки невероятного количества информации. Если кто-то и мог просветить меня по поводу странной мандалы с золотистым топазом, то только он.
Валя Корсакова, Витина жена, была непьющей, бледной, грустной и анемичной “специалисткой по прошлым жизням”. Я преимущественно общалась с ней, поскольку Витин уровень интеллекта был для меня недосягаемо высок, и после пяти минут его рассуждений на тему иллюзорной модификации абсолюта и сложных энергетических трансформаций высших космических сфер я окончательно переставала что-либо соображать.
Итак, я послала Вале по электронной почте отсканированное фото Джейн с мандалой и попросила ее, улучив момент относительной Витиной трезвости, выяснить у него все, что возможно, об этой вещице.
Выпив, по совету Марио, липового чайку, я забралась под одеяло и почти сразу отключилась, успев напоследок подумать, что завтра прямо с утра было бы неплохо нанести визит живущему в Вальпинеде владельцу инопланетной мумии, а заодно, если удастся, посетить разбившую сердце комиссара Корралеса загадочную тетку Примитиве, которая потрясающе готовит свиные уши.
Проснулась я около половины восьмого утра от звуков душераздирающего танго.
— Кто ты такая, что нет мне спасенья ? Проклятая кукла, кара господня… Ради тебя свою чистую жизнь — Святую и простую, как молитва, Я превратил в адский ужас проблем, Растоптав свою честь… — доносилось из ванной комнаты пение Эстевеза.
Барселонское небо, как обычно, радовало ослепительно непорочной синевой. Море призывно голубело за рыжими черепичными крышами. В такую погоду сидеть за компьютером, кропая детективные истории, даже не просто кощунство, а прямо-таки настоящий смертный грех. С другой стороны, все-таки лучше писать книги, чем вкалывать целый день у станка.
Представив, как в этот момент на холмах Валь-пинеды одинокий старик тоскует по утерянной мумии, в то время как его соседка — роковая тетка Примитиве едет на рынок на роскошном авто с откидывающимся верхом за новой порцией свежеотрезанных свиных ушей, с помощью которых она очарует очередного комиссара полиции Или танцора фламенко, я испытала небывалый душевный подъем.
К черту работу! Разве я могу усидеть за столом, когда вокруг совершаются такие невероятные и загадочные преступления? Разумеется, нет!
На самом деле для того, чтобы не работать, я готова была уцепиться за любой предлог, но, если предлог оказывался слишком уж пустячным, случалось, что потом иногда меня мучили угрызения совести.
