— Может, обсудим дела за ужином? Ты имеешь представление о южноафриканской кухне?
— Чисто теоретическое. Я слышала, что это некая причудливая смесь индонезийской, малайской, французской, немецкой, голландской и датской кухонь.
— Нечто вроде этого, — кивнул Миллендорф. — Зимой в Кейптауне особенно популярно барбекю из дичи. Как ты относишься к запеченной на гриле вырезке шпрингбока — антилопы-прыгуна? Кстати, на африкаанс барбекю называется “брааис”.
— С восторженным энтузиазмом, — сообщила я. — Честно говоря, я здорово проголодалась.
— Вот и отлично. Если хочешь, можешь принять душ и переодеться. Я буду ждать тебя внизу, в агентстве. Дай мне телефонный номер. Пока ты будешь собираться, я постараюсь узнать адрес.
— Здорово! Вот это оперативность! — восхитилась я. — Это тебе не испанское “таёапа mismo”.
— Знакомое выражение, — ухмыльнулся Миллендорф. — В Иностранном легионе мы частенько его употребляли. Завтра, которое почти никогда не наступает.
— Надеюсь, что в Южной Африке все будет по-другому, — вздохнула я.
* * *
Окно ресторана “Золотые копи”, у которого располагался наш столик, выходило на густую сочную зелень парка Де Вааль. Толстые негритянки в тюрбанах и ярких цветастых юбках, разложив у чугунной ограды парка свои товары, лениво зазывали покупателей. Желающих приобрести африканские сувениры не находилось, и сидящие на асфальте женщины, чтобы не тратить время впустую, нанизывали на нитки бусины и бисер, что-то плели, готовя новые поделки на продажу.
Запеченная вырезка антилопы-прыгуна, приправленная соусом “боерворс”, оказалась просто великолепной. Запивая ее знаменитым красным вином “Бишопкорт” из виноградников Яна ван Рибеека, я излагала расисту Миллендорфу сложную и запутанную историю двух убийств, ограбления старика в Вальпинеде и давно исчезнувшей ман-далы Бесконечного Света, непонятно каким образом оказавшейся в руках у Джейн Уирри.
Устойчивостью к алкогольным напиткам я не обладала, так что пары бокалов “Бишопкорта” мне оказалось вполне достаточно, чтобы захмелеть. По этой причине рассказ получался не слишком внятным, но зато изобиловал массой живописных подробностей, включающих ужасную смертельную тайну Ренн-ле-Шато, упоительные свиные уши, которыми тетка Примитиве сражала мужчин наповал, а также похищенный неизвестными злоумышленниками мумифицированный труп шестиногого поросенка, которого Дидье Лермит считал инопланетным сыном Христа.
Потрясенный размахом событий Ник слушал меня с вдохновляющим интересом. Поскольку пил он гораздо больше меня, то тоже был слегка под хмельком, так что мы вполне стоили друг друга.
— Пришельцы, говоришь? — сатанински прищурился Миллендорф. — Значит, эти твари шастают среди нас и пакостят землянам.
— Это не я говорю, — возразила я. — Так считают сайентологи.
— Ублюдки инопланетные, — хлопнул кулаком по столу Ник. — Попадись они мне…
— А как, интересно, расисты относятся к инопланетянам? — неожиданно заинтересовалась я. — Как к цветным? Гуманоиды ведь обычно бывают серого или зеленого цвета.
— Если серые — значит, цветные, — убежденно заявил Миллендорф. — Так и вьются вокруг Земли, москиты космические. Как подумаю, что эти зеленые инопланетные глисты похищают и насилуют наших белых женщин, прямо выть от злости хочется. Свои каракатицы с антеннами им небось уже давно надоели.
— А разве черных женщин пришельцы не насилуют? — удивилась я.
— Подумаешь, черных, — махнул рукой Ник. — Черных насилуют все, кому не лень. Как насчет порции скального лобстера? Здесь его готовят так, что пальчики оближешь.
— Нет, — запротестовала я. — Лобстера я уже не выдержу.
— Выдержишь, — заверил меня Миллендорф. — Вы, русские, сильные. В проруби зимой купаетесь. И что мы все пьем ван Рибеека? Ты ведь еще не пробовала вино Симона ван дер Стила с виноградников Константине.
— Только не это, — ужаснулась я. — Я и так уже пьяна.
— Ерунда! — отмахнулся Ник. — Не прикидывайся. Вы, русские, водку ведрами глушите, сам по телевизору видел. Подумаешь, пара бокалов вина! Тебе это как слону дробина. Сейчас мы… возьмем бутылочку ван дер Стила, быстренько уговорим по скальному лобстеру, а после этого отправимся допрашивать Эсмеральду ван Аахен.
— Эсмеральду ван Аахен? Кто это? — не сразу сообразила я.
— Как кто? — удивился экс-легионер. — Ты же сама просила меня достать ее адрес.
— И ты уже достал? Так быстро?
— А что там доставать? Я же все-таки частный детектив. Один звонок — и дело в шляпе. Но допрашивать Эсмеральду мы будем только после лобстера с ван дер Стилом. Иначе я никуда тебя не повезу.
— Ладно, — согласилась я, решив, что детективная деятельность, как и искусство, требует жертв. — Заказывай своего лобстера.
* * *
Из ресторана мы вышли, держась друг за друга и слегка покачиваясь, причем Ник шатался гораздо сильнее, чем я. Не желая окончательно опьянеть, я лишь делала вид, что пью вино, в то время как бывший легионер в одиночестве прикончил еще две бутылки.
Солнце уже село, и мы некоторое время бродили впотьмах вокруг ресторана, пытаясь отыскать “Рейндж Ровер”. Описав пятый круг, мы обнаружили-таки машину, после чего Миллендорф потратил минут десять, нашаривая в кармане ключи. Замок он открыл только с третьей попытки. Представив, что с нами будет, если спьяну Ник начнет лихачить, я впала в легкую панику.
— Можно, я поведу машину? — попросила я. — Обожаю водить мощные тачки вроде этой.
— Думаешь, я пьян? — обиделся Ник.
— Нет, что ты! Я просто никогда не сиделаза рулем восьмицилиндрового “Рейндж Ровера”.
— Ладно, веди, — великодушно позволил Миллендорф. — Только осторожно, машину не разбей, она совсем новая. Главное — не забывай основное правило: как увидишь перебегающего дорогу негра, жми на газ.
— Не увижу, — заверила я, усаживаясь за руль. — Сейчас темно, негры черные, а без очков я почти ничего не вижу, особенно в темноте.
— Так надень очки.
— Не могу, — вздохнула я. — Я принципиально не ношу с собой очков. Они меня раздражают, так что тебе придется предупреждать меня, где нужно поворачивать, когда тормозить у светофора, и все такое прочее.
— Удивительно, сколько с тобой мороки, — укоризненно покачал головой Миллендорф. — Ладно, давай поиграем в слепую и паралитика.
Наш путь до Климонд-Бэй, где жила Эсмеральда ван Аахен, напоминал смесь вестерна с затянувшимся кошмаром.
— Ниггер! Там! Слева! Ату его! Поддай газу! Расплющь черномазого! — размахивая руками, азартно вопил Ник, а я, так окончательно и не протрезвевшая, до рези в глазах вглядывалась в темноту, пытаясь ни на кого не налететь.
Затормозив наконец у дома Эсмеральды, я почувствовала, что у меня дрожат руки и ноги.
