— Без проблем… На чем ехать?
— На катке! Ну хоть это вы без меня можете решить?!
* * *
Константиновский форт города-острова Кронштадт представлял собой заброшенные и поросшие травой катакомбы с бойницами для орудий, выходившими на Финский залив. Местами своды форта обрушились и периодически продолжали обваливаться, что не мешало бездомной публике устраиваться здесь на ночлег в ненастную погоду. Форт давным-давно утратил свое стратегическое значение, в силу чего его не восстанавливали. А как памятник он был никому не интересен, разве что любителям истории, пытающимся найти в его плесневелых подвалах следы ушедших веков.
Павел Григорьевич прибыл к его древним стенам первым, без одной минуты два. Как и договорились, на черном «Мерседесе» представительского класса. Прибыл не один, а в сопровождении личного водителя, в роли которого выступал хозяин машины, не рискнувший доверить дорогую иномарку ментам для всяких там операций. На Павле Григорьевиче была кожаная куртка цвета ноябрьской ночи, браслет 583-й пробы, взятый напрокат в отделе по борьбе с разбоями, и настоящий швейцарский хронометр, одолженный непосредственным начальником. Голову украшала прическа новобранца, специально сделанная накануне для полной достоверности. Подкачали ботинки, которые могли выдать с потрохами. Фирменных раздобыть не удалось, пришлось ехать в собственных — китайских с предательски стоптанными каблуками. Оставалось надеяться, что покупатель не обратит на них внимания. Хотя Виктор Романович, притаившийся сейчас с группой захвата в старом строительном вагончике, оставшемся от строителей дамбы, предупредил, что в таких делах мелочей не бывает. Когда-то он чуть не погорел именно на ботинках. Лет пятнадцать назад, в эпоху тотального дефицита, встречался с братвой под видом уголовника по поводу продажи партии анаши, а ментовские форменные боты с заклепками не снял. Потому как других у него просто не имелось. Придирчивая братва закосилась — не похож ты на нормального уркагана. Уважающий себя зек лучше босиком придет, чем в ментовских говнодавах. И стали плотно сжимать кольцо. От провала спас старый психологический прием. Виктор Романович со всего размаха врезал кулаком в челюсть старшему братку и заорал на всю улицу: «Ты, сохатый, когда порежешь с мое мусоров, тогда и будешь тявкать!» Братва одумалась, извинилась, анашу продала, за что и была жестоко наказана минутой позже… В общем, как говорит ментовская пословица, — хочешь жить, умей внедряться.
Вспомнив эту историю, Павел Григорьевич испытал легкую тревогу. Как оно сегодня обернется? Вдруг покупатель вместо денег достанет ствол, пожелав получить винтовку безвозмездно? Успеть бы свой выхватить… Или врубится, что мент перед ним. Может, ему тоже в челюсть заехать, чтоб не сомневался? Для опера Главка это было первым серьезным внедрением в жизни. И не хотелось ударить лицом в кронштадтскую грязь.
В багажнике «Мерседеса» лежала винтовка Мосина, бережно завернутая в детское байковое одеяльце. Два главковских опера на всякий случай залегли на крыше форта, за гранитными валунами, чтобы иметь возможность контролировать стрелку и записывать ее на видеокамеру. Под курткой Павла Григорьевича пригрелись диктофон и табельный пистолет Макарова.
Но даже зоркий глаз опытного Павла Григорьевича не смог бы заметить засевших в темном и сыром нижнем этаже форта крепких парней, с гордостью говоривших про себя: «Спецназ — не кучка педерастов, а люди с удивительной судьбой». Вот уже два с небольшим часа они незаметно наблюдали за оперативной обстановкой через амбразуры в основании стены. И едва заметив «Мерседес», передернули затворы и приготовились к атаке. Достаточно получить условный сигнал, чтобы они вырвались наружу и превратили машину вместе с хозяевами во вторсырье, не подлежащее восстановлению. Такие у них суровые нравы и обычаи. Такова их жизнь…
Ровно в два со стороны дамбы показалась черная точка. Она стремительно приближалась, пока не превратилась во внедорожник престижной марки «Лексус» с максимально тонированными стеклами. По одному этому можно судить, что люди на встречу прибыли серьезные, и даже как-то неловко будет предлагать им вместо снайперской винтовки доисторическую трехлинейку с зазубринами на прикладе. Но Павел Григорьевич решил не пасовать и продолжить игру. Он, в конце концов, тоже не на «Жигулях» приехал.
Джип плавно притормозил в пяти метрах от «Мерседеса». Не сразу, а чуть погодя распахнулась пассажирская дверь, и на кронштадтские просторы вышел худощавый молодой человек, перенесший три покушения. Он, как и Павел Григорьевич, таскал на своих плечах черную кожу, на голове ежика, на запястье массивный часовой механизм, а под мышкой пузатую борсетку. Одним словом, типичный торговец сантехникой. Правда, не очень вписывались в гардероб замшевые полуботинки. Придирчиво изучив внешние достоинства продавца, он удовлетворенно кивнул головой и сделал шаг вперед:
— Здорово, командир. Ты не от Фарруха?
— Я-то от Фарруха, а ты от кого?
— Из общества охотников и рыболовов.
Павел Григорьевич дружески улыбнулся, подошел к вновь прибывшему и протянул руку, засветив браслетик толщиной со шланг от пылесоса.
— Тогда здорово.
Господа крепко, по-братски, пожали друг другу руки.
— Ну что, посмотрим игрушку? — предложил Антон Сергеевич. (А это был именно он, если вдруг кого-то ввели в заблуждение джип и борсетка.)
— Без проблем, — Павел Григорьевич шагнул к багажнику «Мерседеса», — вещь, хоть и старинная, но на ходу. Можем проверить.
— Обязательно. Показывай.
Прежде чем нажать кнопку багажника, Павел Григорьевич деловито поинтересовался:
— У тебя бабосы-то с собой? Чтоб зря не доставать.
— Они у меня всегда с собой.
Антон Сергеевич с ловкостью бывалого карманника извлек из борсетки несколько зеленых купюр, покрутил их перед носом торговца оружием и сунул обратно. После опустил руку в карман куртки, где дожидался своего часа пистолет имени того же инженера Макарова.
Убедившись в наличии у покупателя наличности, Павел Григорьевич окинул окрестность внимательным взором и, убедившись, что зевак в опасной близости нет, открыл багажник и бережно, словно младенца, распеленал винтовку.
— Ого! Ну ты дал, брателло! Не из музея революции волына? — скривил губы торговец сантехникой.
— От хороших людей осталась, — пояснил Павел Григорьевич, взяв в руки оружие, — выкинуть вроде жалко, вдруг кому пригодится?
— А больше ничего не осталось? От хороших людей? Посерьезней?
— Надо прикинуть. Может, и осталось. А тебе на хрена?
— Братишка, ты чего — Дядя Степа? У нас за такие вопросы заливное делают. Пакет на голову и в залив… Раз интересуюсь, значит, надо.
— Ну извини…
Павел Григорьевич огорчился, поняв, что слишком рано затеял разведку. Явно не хватило боевого опыта… «А сантехник парень интересный… Жаль, больше продать нечего, а то можно бы и поглубже внедриться».
